Вот парадный подъезд. По торжественным дням,
Одержимый холопским недугом,
Целый город с каким-то испугом
Подъезжает к заветным дверям;
Записав своё имя и званье,
Разъезжаются гости домой,
Так глубоко довольны собой,
Что подумаешь - в том их призванье!
А в обычные дни этот пышный подъезд
Осаждают убогие лица:
Прожектёры, искатели мест,
И преклонный старик, и вдовица.
От него и к нему то и знай по утрам
Всё курьеры с бумагами скачут.
Возвращаясь, иной напевает «трам-трам»,
А иные просители плачут.
Раз я видел, сюда мужики подошли,
Деревенские русские люди,
Помолились на церковь и стали вдали,
Свесив русые головы к груди;
Показался швейцар. «Допусти», - говорят
С выраженьем надежды и муки.
Он гостей оглядел: некрасивы на взгляд!
Загорелые лица и руки,
Армячишка худой на плечах,
По котомке на спинах согнутых,
Крест на шее и кровь на ногах,
В самодельные лапти обутых
(Знать, брели-то долгонько они
Из каких-нибудь дальних губерний).
Кто-то крикнул швейцару: «Гони!
Наш не любит оборванной черни!»
И захлопнулась дверь. Постояв,
Развязали кошли пилигримы,
Но швейцар не пустил, скудной лепты не взяв,
И пошли они, солнцем палимы,
Повторяя: «Суди его бог!»,
Разводя безнадежно руками,
И, покуда я видеть их мог,
С непокрытыми шли головами...

А владелец роскошных палат
Ещё сном был глубоким объят...
Ты, считающий жизнью завидною
Упоение лестью бесстыдною,
Волокитство, обжорство, игру,
Пробудись! Есть ещё наслаждение:
Вороти их! в тебе их спасение!
Но счастливые глухи к добру...

Не страшат тебя громы небесные,
А земные ты держишь в руках,
И несут эти люди безвестные
Неисходное горе в сердцах.

Что тебе эта скорбь вопиющая,
Что тебе этот бедный народ?
Вечным праздником быстро бегущая
Жизнь очнуться тебе не даёт.
И к чему? Щелкопёров забавою
Ты народное благо зовёшь;
Без него проживёшь ты со славою
И со славой умрёшь!
Безмятежней аркадской идиллии
Закатятся преклонные дни.
Под пленительным небом Сицилии,
В благовонной древесной тени,
Созерцая, как солнце пурпурное
Погружается в море лазурное,
Полосами его золотя, -
Убаюканный ласковым пением
Средиземной волны, - как дитя
Ты уснёшь, окружён попечением
Дорогой и любимой семьи
(Ждущей смерти твоей с нетерпением);
Привезут к нам останки твои,
Чтоб почтить похоронною тризною,
И сойдёшь ты в могилу... герой,
Втихомолку проклятый отчизною,
Возвеличенный громкой хвалой!..

Впрочем, что ж мы такую особу
Беспокоим для мелких людей?
Не на них ли нам выместить злобу? -
Безопасней... Ещё веселей
В чём-нибудь приискать утешенье...
Не беда, что потерпит мужик:
Так ведущее нас провиденье
Указало... да он же привык!
За заставой, в харчевне убогой
Всё пропьют бедняки до рубля
И пойдут, побираясь дорогой,
И застонут... Родная земля!
Назови мне такую обитель,
Я такого угла не видал,
Где бы сеятель твой и хранитель,
Где бы русский мужик не стонал?
Стонет он по полям, по дорогам,
Стонет он по тюрьмам, по острогам,
В рудниках, на железной цепи;
Стонет он под овином, под стогом,
Под телегой, ночуя в степи;
Стонет в собственном бедном домишке,
Свету божьего солнца не рад;
Стонет в каждом глухом городишке,
У подъезда судов и палат.
Выдь на Волгу: чей стон раздаётся
Над великою русской рекой?
Этот стон у нас песней зовётся -
То бурлаки идут бечевой!..
Волга! Волга!.. Весной многоводной
Ты не так заливаешь поля,
Как великою скорбью народной
Переполнилась наша земля, -
Где народ, там и стон... Эх, сердечный!
Что же значит твой стон бесконечный?
Ты проснёшься ль, исполненный сил,
Иль, судеб повинуясь закону,
Всё, что мог, ты уже совершил, -
Создал песню, подобную стону,
И духовно навеки почил?..

Н.Н. Скатов отметил своеобразие названия этого стихотворения Некрасова: «высокое» слово «размышления» - указывает на «высокоодическую традицию, идущую от XVIII в.», прежде всего на известные оды М. Ломоносова («Утреннее размышление о Божием величестве»). И в то же время соединение «высокого» слова с прозаическим - «подъезд» - предполагает явно ироническое повествование. «Лжеторжественный» тон определяет своеобразие первой части стихотворения, которую исследователи называют «сатирической одой». Предмет сатиры - не «владелец роскошных палат», а жители города, поклоняющиеся даже не ему, а «парадному подъезду» перед его домом:

Вот парадный подъезд. По торжественным дням,
Одержимый холопским недугом,
Целый город с каким-то испугом
Подъезжает к заветным дверям;
Записав свое имя и званье,
Разъезжаются гости домой,
Так глубоко довольны собой,
Что подумаешь - в том их призванье!
А в обычные дни этот пышный подъезд
Осаждают убогие лица <...>

Не сами «роскошные палаты», а «пышный подъезд» становится средоточием жизни «города», почитающего за счастье подъехать к «заветным дверям». Но если, описывая «убогие лица», Некрасов стремится показать разность человеческих судеб, то в начале стихотворения индивидуальность стирается. Используя синекдоху, говоря не о жителях города, а о «городе», автор передает поразительную общность горожан, «одержимых холопским недугом». Именно «недугом», ибо низкопоклонство, лесть Некрасов рассматривает как социальную болезнь, поразившую «город», а, в сущности, не только город, но и страну в целом. «Нет на Руси, вы знаете, / Помалчивать да кланяться / Запрета никому», - скажет один из героев более позднего некрасовского произведения. Не случайно «город» не назван: он становится символом русской жизни. Некрасов стремится показать не единичность проявления «холопского недуга». «По торжественным дням», «в обычные дни» - эти выражения подчеркивают неизменную повторяемость нарисованной автором картины. А потому и событие, описанное в первой части стихотворения, также не предстает как исключительное явление:

Раз я видел, сюда мужики подошли,
Деревенские русские люди,
Помолились на церковь и стали вдали,
Свесив русые головы к груди;
Показался швейцар. «Допусти», - говорят
С выраженьем надежды и муки.
Он гостей оглядел: некрасивы на взгляд!
Загорелые лица и руки,
Армячишка худой на плечах,
По котомке на спинах согнутых,
Крест на шее и кровь на ногах,
В самодельные лапти обутых <...>

Описание мужиков, как и горожан, дается с помощью синекдохи. Множественное число органично заменяется единственным: «армячишка», «крест». Выражение лиц, одежда, жесты - одинаковы: «помолились», «подошли», свесили «русые головы», «некрасивы на вид», «выраженье надежды и муки». По справедливому наблюдению Н.Н. Скатова, герои «теряют единичность, конкретность» и «приобретают некую символическую всеобщность русского деревенского люда. За ними или, вернее, в них уже предстает как бы вся деревенская Русь, за которую они представительствуют, от лица которой они явились». Вместе с ними, пишет далее исследователь, к подъезду «подошла как бы целая страна, крестьянская».

Важно, что автор говорит о них: «пилигримы», как называли странников-богомольцев. Это определение исследователями истолковывается по-разному. Н.Н. Скатов писал о том, что это слово вызывает ощущение выжженного солнцем, скудного тенью Востока. По мнению Н.Г. Морозова, такое определение позволяет поэту достичь более широкого обобщения. Как и другой образ - «владелец роскошных палат», образ «пилигримов» открывает второй план: герои, «не теряя конкретных социальных черт, обретают сходство с нарицательными персонажами проповеднических притч о богатом и бедном». Но можно предположить еще одно объяснение: автор создает не просто образ неудачливых просителей, несчастных мучеников, а подвижников. С самого начала он стремится подчеркнуть глубокую религиозность мужиков. «Крест на шее», молитва при виде отдаленной церкви («Помолились на церковь вдали»), покорное смирение, упование на Божий суд, прозвучавшие в словах мужиков, не допущенных к чиновнику слугой: «Суди его Бог», - все эти детали создают образ глубоко религиозного народа. А религиозность, как точно сказал Н.Н. Скатов, обычно предстает у Некрасова «как символ высокой народной нравственности, способ искупления вины и способность в самом страдании обрести величие». При этом, отметим, что религиозность мужиков, их вера в высшую справедливость, вера в Бога не случайно противопоставлены безверию владельца роскошных палат:

Не страшат тебя громы небесные,
А земные ты держишь в руках <...>

Еще одна важная деталь подчеркивается автором в описании мужиков. Изгнанные от «парадного подъезда», мужики уходят, не смея надеть шапки («И покуда я видеть их мог, / С непокрытыми шли головами»). Эта деталь представляется исследователям доказательством рабской покорности, смирения, забитости народа в изображении Некрасова. Иной точки зрения придерживается Н.Н. Скатов, который не соглашается с теми исследователями, кто видит в этом доказательство «непоколебимой почтительности к вельможе»: «то, что они уходят с «непокрытыми головами», оказывается последним штрихом, который завершает образ крестьян, высокий и трагический образ подвижников и страдальцев».

Интересно, что в рассказе о неудачной попытке мужиков-просителей попасть на прием к сановнику сам «владелец роскошных палат» не участвует: не он изгоняет просителей, а его слуги - такие же крепостные не впускают мужиков в дом. «Наш не любит оборванной черни» - эти слова, сказанные кем-то из слуг за запертыми дверями, конечно, отчетливо характеризуют и «владельца роскошных палат», чьи прихоти хорошо известны слугам, но они вносят и новую ноту в авторские размышления о русской жизни. Жестокость «людей холопского звания» - один из драматических мотивов некрасовской лирики, отчетливо обнаживший важную проблему: в страданиях народа нередко виновны и сами крепостные, ставшие слугами в господском доме. Они тоже поддерживают те несправедливые законы, которые установлены сильными мира сего. «Холопский» грех - страшный грех.

Следующая часть стихотворения - уже непосредственно обращена к «владельцу роскошных палат». Страстно и гневно звучит голос автора: призывы к «владельцу роскошных палат» сменяются словами отчаяния, пониманием безнадежности всех попыток пробудить сострадание в его сердце и гневными обвинениями в адрес сановника:

Ты, считающий жизнью завидною
Упоение лестью бесстыдною,
Волокитство, обжорство, игру,
Пробудись! Есть еще наслаждение:
Вороти их! в тебе их спасение!
Но счастливые глухи к добру... <...>
Что тебе эта скорбь вопиющая,
Что тебе этот бедный народ?
Вечным праздником быстро бегущая
Жизнь очнуться тебе не дает.
И к чему? Щелкоперов забавою
Ты народное горе зовешь;
Без него проживешь ты со славою
И со славой умрешь!

Но предмет авторской сатиры - не только вельможа. Благополучие и процветание, всеобщий почет и уважение, которым окружен жестокий и безнравственный человек, открывают и подлинные причины трагедии народа: источник ее - в безнравственности общества, в «холопстве» и «холуйстве» общества перед сильными мира сего. Двойная мораль общества возносит над людьми недостойного человека:

И сойдешь ты в могилу... герой,
Втихомолку проклятый отчизною,
Возвеличенный громкой хвалой!..

Тройная антитеза дается в этих словах: втихомолку - громкая, проклятье - хвала, а главное, как антитеза предстают проклинающая отчизна и восхваляющие люди. Все более проясняется тема стихотворения: Некрасов стремится рассказать не только о жестоких вельможах, отказывающим крестьянам в помощи. Предмет «размышлений у парадного подъезда» - нравственные законы, властвующие в стране, законы, созданные самим обществом и поддерживаемые им.

Именно эти законы и обрекают народ на трагедию. Мгновенно, поразительно расширяется художественное пространство стихотворения. Не мостовая перед «парадным подъездом», а вся русская земля предстает перед читателем. Предмет описания - не «русские люди», не «русский народ», а «русский мужик»: синекдоха позволяет достичь предельного обобщения, подчеркнуть при всей разности мужицких судеб - общность трагедии. В описании доминирует звуковой образ - стон. Глагол «стонет», повторяясь в описании разных и всегда несчастных человеческих судеб, превращает стихотворение в плач, создает тоскливую, печальную мелодию, напоминающую похоронный звон-стон:

<...> Родная земля!
Назови мне такую обитель,
Я такого угла не видал,
Где бы сеятель твой и хранитель,
Где бы русский мужик не стонал?
Стонет он по полям, по дорогам,
Стонет он по тюрьмам, по острогам,
В рудниках, на железной цепи;
Стонет он под овином, под стогом,
Под телегой, ночуя в степи;
Стонет в собственном бедном домишке,
Свету божьего солнца не рад;
Стонет в каждом глухом городишке,
У подъездов судов и палат <...>

Беглое перечисление тех мест, где живет-страдает мужик, уже само по себе позволяет создать картину всеобщего горя: ибо каждое название - рудник, железная цепь, тюрьма, острог, бедный домишко - чрезвычайно емко и становится символом человеческой «недоли», само по себе заслуживает драматического повествования. Но еще более усиливает ощущение переполнившей русскую землю скорби звуковой образ - «стон». «Где народ - там и стон» - эта формула становится итогом авторских размышлений о русской жизни. Но смысл этой части стихотворения, которую исследователи называют «реквиемом», не только в том, чтобы вызвать сострадание к народу. Автор называет народ «сеятелем» и «хранителем». Поставленные рядом, эти определения обретают и новые значения и смыслы. Народ - «сеятель» не только потому, что засеивает русскую землю, бросает в землю семена. Он сеятель потому, что несет в сердце семена добра и справедливости, несмотря на пережитые страдания и невзгоды. Он - «хранитель», потому что он своим тяжким трудом обеспечивает богатство и благосостояние Руси, а в душе своей хранит ее нравственные богатства. Это высокое суждение о народе подготовлено тем рассказом, который автор поведал в первой части: создав образ чистых сердцем, незлобивых и глубоко верующих страдальцев-пилигримов.

Но характерно, что в завершающем стихотворение вопрошании, обращенном к народу, нет оптимистических нот. Нынешняя жизнь-трагедия, исполненная вековечного терпения, осмысляется автором как «сон»:

Ты проснешься ль, исполненный сил,
Иль, судеб повинуясь закону,
Все, что мог, ты уже совершил, -
Создал песню, подобную стону,
И духовно навеки почил?..

Эту сложную диалектику в некрасовском отношении к народу точно передал Ф.М. Достоевский, который писал: «Он болел о страданиях его всею душою, но видел в нем не один лишь униженный рабством образ, звериное подобие, но смог силой любви своей постичь почти бессознательно и красоту народную, и силу его, и ум его, и страдальческую кротость его и даже частию уверовать и в будущее предназначение его».

Стихотворение «Размышления у парадного подъезда» написано Некрасовым в 1858 году. Из воспоминаний Панаевой известно, что в один из дождливых осенних дней Некрасов видел из окна, как от подъезда, в котором жил министр государственных имуществ, дворник и городовой прогоняют крестьян, толкая их в спину. Через пару часов стихотворение было готово. Жанровая сценка, которая стала основой стихотворения, дополнилась сатирой и обобщениями.

Стихотворение было напечатано Герценом в журнале «Колокол» без подписи автора.

Литературное направление, жанр

Стихотворение реалистично описывает болезнь всего русского общества. Знать ленива и равнодушна, перед ней раболепствуют остальные, а крестьяне бесправны и покорны. Жанровая сценка у парадного подъезда – повод к размышлению о судьбе русского народа и русского общества. Это образец гражданской лирики.

Тема, основная мысль и композиция, сюжет

Стихотворение Некрасова сюжетное. Его можно условно поделить на 3 части.

Первая часть – описание обычного дня из жизни подъезда. По торжественным дням к важному лицу приезжают с визитами или просто оставить имя в книге. В будни приходят убогие, «старик и вдовица». Не все просители получают просимое.

Вторая часть посвящена «владельцу роскошных палат». Начинается она с обращения наблюдателя – лирического героя. Негативная характеристика вельможи завершается призывом пробудиться и воротить просителей. Далее описана предполагаемая жизнь и смерть вельможи.

Третья часть – это обобщение и возведение данного конкретного случая в типичный. Нет на родной земле такого места, где бы русский мужик, сеятель и хранитель этой земли, не страдал. В состоянии духовного сна находятся все сословия: и народ, и владельцы роскошных палат. Для народа есть выход - проснуться.

Тема размышлений – судьба русского народа, кормильца – русского крестьянства. Основная мысль состоит в том, что народ никогда не пробьётся к парадным подъездам господ, это жители разных непересекающихся миров. Единственный выход для народа – найти силы для пробуждения.

Размер и рифмовка

Стихотворение написано разностопным анапестом с неупорядоченным чередованием трёхстопного и четырёхстопного. Женская и мужская рифмы чередуются, виды рифмовки тоже меняются: кольцевая, перекрёстная и смежная. Концовка стихотворения стала студенческой песней.

Тропы и образы

Стихотворение начинается с метонимии в сочетании с метафорой. Город одержим холопским недугом, то есть жители города раболепствуют, как холопы, перед вельможей. В начале стихотворения сухо перечисляются просители. Особое внимание рассказчик уделяет описанию мужиков и пользуется эпитетами: некрасивы, загорелые лица и руки, армячишко худой, спины согнуты, скудная лепта . Выражение «Пошли они, солнцем палимы » стало афоризмом. Сострадание вызывает пронзительная деталь: крестьяне, которых прогнали, идут с непокрытыми головами, проявляя почтение.

Вельможа описан с помощью высокопарных метафор. Он держит в руках земные громы, а небесные его не страшат. Жизнь его бежит вечным праздником. Слащавые эпитеты поэтов-романтиков описывают райскую жизнь вельможи: безмятежная аркадская идиллия, пленительное небо Сицилии, благовонная древесная тень, солнце пурпурное, море лазурное . Конец жизни вельможи описан с иронией и даже сарказмом. Герой будет втихомолку проклят отчизною, дорогая и любимая семья ждёт его смерти с нетерпением.

В третьей части снова используется метонимия. Лирический герой обращается к родной земле, то есть ко всем её обитателям. Он открывает для всех сословий жизнь стонущего народа. Глагол стонет повторяется как рефрен. Песня народа подобна стону (сравнение).

После обращения к русской земле, Некрасов обращается к Волге. Он сравнивает народную скорбь с разливающимися водами русской реки. В этой части Некрасов снова пользуется эпитетами весна многоводная, народ сердечный, стон бесконечный . Последнее обращение-вопрос к народу: проснётся ли он, или его духовный сон будет длиться вечно, согласно естественному ходу вещей? Для реалиста Некрасова этот вопрос не риторический. Выбор есть всегда, реальность непредсказуема.

• «Душно! Без счастья и воли…», анализ стихотворения Некрасова
• «Прощанье», анализ стихотворения Некрасова
• «Надрывается сердце от муки», анализ стихотворения Некрасова
• «Прости», анализ стихотворения Некрасова

Николай Некрасов

Вот парадный подъезд. По торжественным дням,

Одержимый холопским недугом,

Целый город с каким-то испугом

Подъезжает к заветным дверям;

Записав свое имя и званье,

Разъезжаются гости домой,

Так глубоко довольны собой,

Что подумаешь - в том их призванье!

А в обычные дни этот пышный подъезд

Осаждают убогие лица:

Прожектеры, искатели мест,

И преклонный старик, и вдовица.

От него и к нему то и знай по утрам

Всё курьеры с бумагами скачут.

Возвращаясь, иной напевает "трам-трам",

А иные просители плачут.

Раз я видел, сюда мужики подошли,

Деревенские русские люди,

Помолились на церковь и стали вдали,

Свесив русые головы к груди;

Показался швейцар. "Допусти", - говорят

С выраженьем надежды и муки.

Он гостей оглядел: некрасивы на взгляд!

Загорелые лица и руки,

Армячишка худой на плечах,

По котомке на спинах согнутых,

Крест на шее и кровь на ногах,

В самодельные лапти обутых

(Знать, брели-то долгонько они

Из каких-нибудь дальних губерний).

Кто-то крикнул швейцару: "Гони!

Наш не любит оборванной черни!"

И захлопнулась дверь. Постояв,

Развязали кошли пилигримы,

Но швейцар не пустил, скудной лепты не взяв,

И пошли они, солнцем палимы,

Повторяя: "Суди его бог!",

Разводя безнадежно руками,

И, покуда я видеть их мог,

С непокрытыми шли головами...

А владелец роскошных палат

Еще сном был глубоким объят...

Ты, считающий жизнью завидною

Упоение лестью бесстыдною,

Волокитство, обжорство, игру,

Пробудись! Есть еще наслаждение:

Вороти их! в тебе их спасение!

Но счастливые глухи к добру...

Не страшат тебя громы небесные,

А земные ты держишь в руках,

И несут эти люди безвестные

Неисходное горе в сердцах.

Что тебе эта скорбь вопиющая,

Что тебе этот бедный народ?

Вечным праздником быстро бегущая

Жизнь очнуться тебе не дает.

И к чему? Щелкоперов забавою

Ты народное благо зовешь;

Без него проживешь ты со славою

И со славой умрешь!

Безмятежней аркадской идиллии

Закатятся преклонные дни:

Под пленительным небом Сицилии,

В благовонной древесной тени,

Созерцая, как солнце пурпурное

Погружается в море лазурное,

Полосами его золотя, -

Убаюканный ласковым пением

Средиземной волны, - как дитя

Ты уснешь, окружен попечением

Дорогой и любимой семьи

(Ждущей смерти твоей с нетерпением);

Привезут к нам останки твои,

Чтоб почтить похоронною тризною,

И сойдешь ты в могилу... герой,

Втихомолку проклятый отчизною,

Возвеличенный громкой хвалой!..

Впрочем, что ж мы такую особу

Беспокоим для мелких людей?

Не на них ли нам выместить злобу? -

Безопасней... Еще веселей

В чем-нибудь приискать утешенье...

Не беда, что потерпит мужик;

Так ведущее нас провиденье

Указало... да он же привык!

За заставой, в харчевне убогой

Всё пропьют бедняки до рубля

И пойдут, побираясь дорогой,

И застонут... Родная земля!

Назови мне такую обитель,

Я такого угла не видал,

Где бы сеятель твой и хранитель,

Где бы русский мужик не стонал?

Стонет он по полям, по дорогам,

Стонет он по тюрьмам, по острогам,

В рудниках, на железной цепи;

Стонет он под овином, под стогом,

Под телегой, ночуя в степи;

Стонет в собственном бедном домишке,

Свету божьего солнца не рад;

Стонет в каждом глухом городишке,

У подъезда судов и палат.

Выдь на Волгу: чей стон раздается

Над великою русской рекой?

Этот стон у нас песней зовется -

То бурлаки идут бечевой!..

Волга! Волга!.. Весной многоводной

Ты не так заливаешь поля,

Как великою скорбью народной

Переполнилась наша земля, -

Где народ, там и стон... Эх, сердечный!

Что же значит твой стон бесконечный?

Ты проснешься ль, исполненный сил,

Иль, судеб повинуясь закону,

Всё, что мог, ты уже совершил, -

Создал песню, подобную стону,

И духовно навеки почил?..

Вот парадный подъезд. По торжественным дням,
Одержимый холопским недугом,
Целый город с каким-то испугом
Подъезжает к заветным дверям;
Записав свое имя и званье,
Разъезжаются гости домой,
Так глубоко довольны собой,
Что подумаешь — в том их призванье!
А в обычные дни этот пышный подъезд
Осаждают убогие лица:
Прожектеры, искатели мест,
И преклонный старик, и вдовица.
От него и к нему то и знай по утрам
Всё курьеры с бумагами скачут.
Возвращаясь, иной напевает «трам-трам»,
А иные просители плачут.
Раз я видел, сюда мужики подошли,
Деревенские русские люди,
Помолились на церковь и стали вдали,
Свесив русые головы к груди;
Показался швейцар. «Допусти»,- говорят
С выраженьем надежды и муки.
Он гостей оглядел: некрасивы на взгляд!
Загорелые лица и руки,
Армячишка худой на плечах,
По котомке на спинах согнутых,
Крест на шее и кровь на ногах,
В самодельные лапти обутых
(Знать, брели-то долгонько они
Из каких-нибудь дальних губерний).
Кто-то крикнул швейцару: «Гони!
Наш не любит оборванной черни!»
И захлопнулась дверь. Постояв,
Развязали кошли пилигримы,
Но швейцар не пустил, скудной лепты не взяв,
И пошли они, солнцем палимы,
Повторяя: «Суди его бог!»,
Разводя безнадежно руками,
И, покуда я видеть их мог,
С непокрытыми шли головами…

А владелец роскошных палат
Еще сном был глубоким объят…
Ты, считающий жизнью завидною
Упоение лестью бесстыдною,
Волокитство, обжорство, игру,
Пробудись! Есть еще наслаждение:
Вороти их! в тебе их спасение!
Но счастливые глухи к добру…

Не страшат тебя громы небесные,
А земные ты держишь в руках,
И несут эти люди безвестные
Неисходное горе в сердцах.

Что тебе эта скорбь вопиющая,
Что тебе этот бедный народ?
Вечным праздником быстро бегущая
Жизнь очнуться тебе не дает.
И к чему? Щелкоперов3 забавою
Ты народное благо зовешь;
Без него проживешь ты со славою
И со славой умрешь!
Безмятежней аркадской идиллии4
Закатятся преклонные дни.
Под пленительным небом Сицилии,
В благовонной древесной тени,
Созерцая, как солнце пурпурное
Погружается в море лазурное,
Полосами его золотя,-
Убаюканный ласковым пением
Средиземной волны,- как дитя
Ты уснешь, окружен попечением
Дорогой и любимой семьи
(Ждущей смерти твоей с нетерпением);
Привезут к нам останки твои,
Чтоб почтить похоронною тризною,
И сойдешь ты в могилу… герой,
Втихомолку проклятый отчизною,
Возвеличенный громкой хвалой!..

Впрочем, что ж мы такую особу
Беспокоим для мелких людей?
Не на них ли нам выместить злобу?-
Безопасней… Еще веселей
В чем-нибудь приискать утешенье…
Не беда, что потерпит мужик:
Так ведущее нас провиденье
Указало… да он же привык!
За заставой, в харчевне убогой
Всё пропьют бедняки до рубля
И пойдут, побираясь дорогой,
И застонут… Родная земля!
Назови мне такую обитель,
Я такого угла не видал,
Где бы сеятель твой и хранитель,
Где бы русский мужик не стонал?
Стонет он по полям, по дорогам,
Стонет он по тюрьмам, по острогам,
В рудниках, на железной цепи;
Стонет он под овином, под стогом,
Под телегой, ночуя в степи;
Стонет в собственном бедном домишке,
Свету божьего солнца не рад;
Стонет в каждом глухом городишке,
У подъезда судов и палат.
Выдь на Волгу: чей стон раздается
Над великою русской рекой?
Этот стон у нас песней зовется —
То бурлаки идут бечевой!..
Волга! Волга!.. Весной многоводной
Ты не так заливаешь поля,
Как великою скорбью народной
Переполнилась наша земля,-
Где народ, там и стон… Эх, сердечный!
Что же значит твой стон бесконечный?
Ты проснешься ль, исполненный сил,
Иль, судеб повинуясь закону,
Всё, что мог, ты уже совершил,-
Создал песню, подобную стону,
И духовно навеки почил?..

Размышления у парадного подъезда.

Размышления у парадного подъезда. Некрасов. Слушать

Анализ стихотворения Некрасова «Размышления у парадного подъезда»

История создания

Стихотворение «Размышления у парадного подъезда» написано Некрасовым в 1858 году. Из воспоминаний Панаевой известно, что в один из дождливых осенних дней Некрасов видел из окна, как от подъезда, в котором жил министр государственных имуществ, дворник и городовой прогоняют крестьян, толкая их в спину. Через пару часов стихотворение было готово. Жанровая сценка, которая стала основой стихотворения, дополнилась сатирой и обобщениями.

В течение пяти лет стихотворение не могло появиться в русской подцензурной печати и ходило по рукам в списках. В 1860 г. оно было напечатано Герценом в «Колоколе» без подписи автора, с примечанием: «Мы очень редко помещаем стихи, но такого рода стихотворение нет возможности не поместить». Заключительные строки (со стиха: «Назови мне такую обитель…») стали студенческой песней.

Литературное направление, жанр

Стихотворение реалистично описывает болезнь всего русского общества. Знать ленива и равнодушна, перед ней раболепствуют остальные, а крестьяне бесправны и покорны. Жанровая сценка у парадного подъезда – повод к размышлению о судьбе русского народа и русского общества. Это образец гражданской лирики.

Тема, основная мысль и композиция, сюжет

Стихотворение Некрасова сюжетное. Его можно условно поделить на 3 части.

Первая часть – описание обычного дня из жизни подъезда. По торжественным дням к важному лицу приезжают с визитами или просто оставить имя в книге. В будни приходят убогие, «старик и вдовица». Не все просители получают просимое.

Вторая часть посвящена «владельцу роскошных палат». Начинается она с обращения наблюдателя – лирического героя. Негативная характеристика вельможи завершается призывом пробудиться и воротить просителей. Далее описана предполагаемая жизнь и смерть вельможи.

Третья часть – это обобщение и возведение данного конкретного случая в типичный. Нет на родной земле такого места, где бы русский мужик, сеятель и хранитель этой земли, не страдал. В состоянии духовного сна находятся все сословия: и народ, и владельцы роскошных палат. Для народа есть выход — проснуться.

Тема размышлений – судьба русского народа, кормильца – русского крестьянства. Основная мысль состоит в том, что народ никогда не пробьётся к парадным подъездам господ, это жители разных непересекающихся миров. Единственный выход для народа – найти силы для пробуждения.

Размер и рифмовка

Стихотворение написано разностопным анапестом с неупорядоченным чередованием трёхстопного и четырёхстопного. Женская и мужская рифмы чередуются, виды рифмовки тоже меняются: кольцевая, перекрёстная и смежная. Концовка стихотворения стала студенческой песней.

Тропы и образы

Стихотворение начинается с метонимии в сочетании с метафорой. Город одержим холопским недугом, то есть жители города раболепствуют, как холопы, перед вельможей. В начале стихотворения сухо перечисляются просители. Особое внимание рассказчик уделяет описанию мужиков и пользуется эпитетами: некрасивы, загорелые лица и руки, армячишко худой, спины согнуты, скудная лепта . Выражение «Пошли они, солнцем палимы » стало афоризмом. Сострадание вызывает пронзительная деталь: крестьяне, которых прогнали, идут с непокрытыми головами, проявляя почтение.

Вельможа описан с помощью высокопарных метафор. Он держит в руках земные громы, а небесные его не страшат. Жизнь его бежит вечным праздником. Слащавые эпитеты поэтов-романтиков описывают райскую жизнь вельможи: безмятежная аркадская идиллия, пленительное небо Сицилии, благовонная древесная тень, солнце пурпурное, море лазурное . Конец жизни вельможи описан с иронией и даже сарказмом. Герой будет втихомолку проклят отчизною, дорогая и любимая семья ждёт его смерти с нетерпением.

В третьей части снова используется метонимия. Лирический герой обращается к родной земле, то есть ко всем её обитателям. Он открывает для всех сословий жизнь стонущего народа. Глагол стонет повторяется как рефрен. Песня народа подобна стону (сравнение).

После обращения к русской земле, Некрасов обращается к Волге. Он сравнивает народную скорбь с разливающимися водами русской реки. В этой части Некрасов снова пользуется эпитетами весна многоводная, народ сердечный, стон бесконечный . Последнее обращение-вопрос к народу: проснётся ли он, или его духовный сон будет длиться вечно, согласно естественному ходу вещей? Для реалиста Некрасова этот вопрос не риторический. Выбор есть всегда, реальность непредсказуема.