: ИССЛЕДОВАНИЯ ИНДИВИДУАЛЬНОГО СОЗНАНИЯ

В. Ф. ПЕТРЕНКО

В задачу психосемантики входит реконструкция индивидуальной системы значений, через призму которой происходит восприятие субъектом мира, других, самого себя. Термин «психосемантика» заимствован нами у Ч. Парфетти и использован для обозначения области исследования, возникающей да стыке психолингвистики и психологии восприятия и исследований индивидуального сознания. А. Н. Леонтьев вводит понятие об особом «пятом квазиизмерении, в котором открывается человеку объективный мир. Это - «смысловое поле», «система значений» .

Понятие «значения» является одним из основных понятий теоретического аппарата советской психологии. Существует несколько подходов к разработке этой проблемы. Один из них был задан Л. С. Выготским в представлении о знаковой опосредствованности высших психических процессов. Практически в любом разделе психологической науки исследователи так или иначе затрагивают проблемы, связанные с усвоением значения и его функционированием. Системный анализ человеческого сознания, исследование мышления и речи необходимо требуют; по мысли Л. С. Выготского, изучения этой единицы сознания, являющейся узлом, связующим общение и обобщение. Как подчеркивал Выготский, анализ значения требует разработки семантических методов. «Метод исследования интересующей нас проблемы не может быть иным, чем метод семантического анализа, метод анализа смысловой стороны речи, метод изучения словесных значений» .

В теории А. Н. Леонтьева индивидуальное сознание рассматривается как система значений, данных в единстве с другими образующими: чувственной тканью и личностным смыслом. При этом значение, личностный смысл и чувственная ткань понимаются не как самостоятельные единицы, а как образующие - предельные абстракции различных аспектов некоторой целостности - индивидуального значения. Под психологической структурой значения понимается система соотнесения и противопоставления слов в процессе их употребления в речевой и познавательной деятельности (А. А. Леонтьев ). Такое определение подчеркивает процессуальный характер значения, понимаемого как «движение от мысли к слову».

Значения в сознании каждого отдельного индивида записаны как правила их порождения , . Иерархизированный набор наиболее глобальных категорий, определяющих построение и содержание значения, мы будем называть категориальной структурой индивидуального сознания.

Являясь средством сознания, категориальные структуры сами как таковые могут не осознаваться, и их неотрефлексированное, «ненаучное» содержание отражает структуру «наивного», «обыденного», «житейского» сознания.

В теории А. Н. Леонтьева подчеркивается двойственная природа значения. С одной стороны, значение выступает как единица общественного сознания, с другой - как образующая индивидуального сознания. Представление о значении как о единице общественного сознания, кристаллизующей совокупный общественный опыт, относится в первую очередь к его развитым

понятийным формам, к формам фиксации общечеловеческих знаний. Но общественное сознание, как и индивидуальное, гетерогенно, и, наряду с научным знанием, в нем содержатся и житейские представления, социальные стереотипы, характеризующиеся той или иной степенью истинности, и даже суеверия и предрассудки. Последние также передаются из поколения в поколение и отражают определенные исторические национально-культурные формы общественного сознания. Наконец, определенные формы деятельности небольших социальных групп порождают свои специфические, только им присущие «фигуры» сознания людей, реализующих эту деятельность. Так, работники отдела кадров и руководящие работники, тренер спортивной команды, отбирающий игроков, и следователь, ведущий дознание, официанты и шоферы такси - все они обладают своей системой значений, организующихся в «эталоны» и «стереотипы» , образующих категориальную сетку, сквозь призму которой они выделяют в ситуации, в другом человеке значимые для их деятельности признаки. Причем эта система значений не обязательно может быть эксплицирована в словесных понятиях, но может быть задана в системе образов, правил поведения. С другой стороны, в системе представлений каждого индивида есть специфические, присущие сугубо только ему составляющие, обусловленные его индивидуальным опытом. Например, образы «хорошего родителя», «идеального мужа или жены» формируются через непосредственное подражание, усвоение опыта родительской семьи, из прочитанных книг, через каналы массовых коммуникаций (кино, телевидение и т. д.) и обусловливают формирование нравственных элементов, «идеальных мерок», с которыми индивид подходит к оценке себя или других, и в конечном счете обусловливают организацию его жизни, а через нее определяют его личность. Понятия чести, долга и другие этические категории также имеют свою когнитивную представленность. И, наконец, самосознание индивида, осознание им жизненных целей и мотивов, осознание характера его отношений с другими людьми, очевидно, так же входит в тот интегральный уровень регуляции индивида, который называют личностью. Выделение таких категориальных структур, опосредующих восприятие и осознание субъектом различных содержательных сфер деятельности,- структур «обыденного» сознания - необходимая задача, так как воспитание, обучение или перевоспитание направлены не на абстрактную человеческую особь, а на реальных, конкретных людей, обладающих индивидуальным опытом, своим «видением» мира. Реконструировать этот опыт - задача исследований данного цикла. В широком смысле слова это область исследований гностических компонентов общения , включающая проблемы когнитивного стиля , , характер приписывания причин поступков - «каузальная атрибуция» _, , приписывание внешней или внутренней детерминации событий - «локус контроля» .

Акцент в настоящей работе сделан на разработке новых методических средств семантического анализа, и в первую очередь на построении субъективных семантических пространств, являющихся не только языком описания, но и модельным представлением категориальной структуры индивидуального сознания в различных содержательных областях.

ПРИНЦИП ДЕЯТЕЛЬНОСТНОГО

ОПОСРЕДСТВОВАНИЯ

В СЕМАНТИЧЕСКОМ АНАЛИЗЕ

ЗНАЧЕНИЯ

Современная трактовка «значения» базируется на представлении о нем как о сложной многокомпонентной структуре, состоящей из более дробных, чем значение, единиц - семантических признаков, семантических множителей, «атомов смысла» и т. д. (см. работы Л. Ельмслева, 1960; Б. Потье, 1965; А. Греймаса, 1964; В. Г. Гака, 1971; Ю. Д. Апресяна, 1974). В отличие от традиционного лингвистического подхода, ориентированного на работу с текстами, психосемантические методы позволяют исследовать значения непосредственно в речевой деятельности конкретного субъекта, так сказать, в «режиме употребления».

Являясь формой обобщения, значение выступает одновременно оператором классификации, упорядочивающим объекты, события окружающей действительности. И семантические компоненты, определяющие основания такой классификации, могут выть выделены в ряде процедур, выступающих в виде особым образом организованной деятельности испытуемых. Такими процедурами являются, например, оценка себя или другого с помощью специально отобранных или предложенных испытуемым шкал, классификация объектов, понятий по заданному основанию, решение коммуникативных задач, организация диалога с помощью искусственно заданных средств (поговорок и т. п.), триадический выбор персонажей (по Келли), поиск синонимов и антонимов к стимулу, ассоциации и т. д.

Различные методики, применяемые в экспериментальной семантике, являются искусственно построенными деятельностями, моделирующими какие-либо реальные формы речемыслительной деятельности и позволяющими выявить различные аспекты функционирования и организации значения.

В рамках психосемантического подхода семантические компоненты рассматриваются как функциональные, а не морфологические единицы. (Последнее неизбежно ведет к появлению новой формы атомарной, «мозаичной» психологии.) Характер выделяемых семантических единиц зависит от экспериментального материала, позволяющего реализовываться тем или иным отношениям, оппозициям, от мотивации испытуемого, от инструкции экспериментатора и самоинструкции испытуемого, определяющих имманентно уровень категоризации.

СЕМАНТИЧЕСКИЕ ПРОСТРАНСТВА - ОПЕРАЦИОНАЛЬНЫЙ ЯЗЫК

ПСИХОСЕМАНТИКИ

Основным методом экспериментальной психосемантики является метод реконструкции субъективных семантических пространств. Семантическим пространством называется пространство определенным образом организованных признаков, описывающих и дифференцирующих объекты (значения) некоторой содержательной области. При этом выделяется некоторое правило группировки отдельных признаков (дескрипторов) в более емкие категории, которые и являются исходным алфавитом этого редуцированного языка - семантического пространства. Под это определение подпадают, например, процедуры контент-анализа или информационно-поисковые языки, применяемые в информатике для формализации и упорядочивания информации в больших информационных массивах, как, например, формализованной записи содержания книг и упорядочиваний их по различным тематическим разделам в библиотечном деле. В более узком смысле этого слова семантическим пространством называется такое пространство признаков, для которого правила объединения отдельных признаков-дескрипторов заданы статистическими процедурами. Термин «субъективные» семантические пространства призван подчеркнуть специфику их построения, связанную с проведением психолингвистического эксперимента на отдельном испытуемом и реконструкцией его индивидуальной системы значений, которая может значительно отличаться от «объективно»-языковой системы значений общественного сознания.

В качестве примера наиболее известного и простого варианта семантического пространства можно привести методику семантического дифференциала (СД) Ч. Осгуда . Эта методика была разработана в 1952 году в ходе исследования механизмов синестезии группой американских исследователей во главе с Ч. Осгудом. В методике семантического дифференциала измеряемые объекты (понятия, изображения, отдельные персонажи и т. п.) оцениваются по ряду биполярных градуальных шкал, полюса которых заданы с помощью вербальных антонимов. Оказалось, что оценки понятий по отдельным шкалам коррелируют друг с другом, и с помощью факторного анализа удалось выделить пучки таких высококоррелирующих шкал и сгруппировать их в факторы. С содержательной стороны фактор можно рассматривать как смысловой инвариант содержания шкал, входящих в пучок корреляций. Название фактору дается,

как правило, по имени одного из антонимов шкалы, имеющей максимальную нагрузку по этому фактору. Совокупность таких независимых факторов образует структуру семантического пространства, и содержание каждого из анализируемых значений можно представить как многочлен, состоящий из категорий-факторов, данных с различными коэффициентами веса. При геометрическом представлении семантического пространства категории-факторы выступают координатными осями такого n -мерного семантического пространства (где мерность пространства определяется числом независимых, некоррелирующих факторов), а значения анализируемой содержательной области задаются как координатные точки (или вектора) внутри этого пространства.

Математически построение семантического пространства является переходом от базиса большой размерности (признаков, заданных шкалами) к базису меньшей размерности (категориям-факторам). Семантически категории-факторы являются более грубым метаязыком описания значений, поэтому семантические пространства позволяют разложить значения на фиксированный алфавит категорий-факторов, т. е. проводить семантический анализ этих значений, выносить суждения об их сходстве и различии, вычислять семантические расстояния соответствующих значений путем вычисления расстояния между соответствующими координатными точками внутри n -мерного пространства.

В исследовании Ч. Осгуда, включавшем построение семантического пространства на базе шкалирования понятий из различных содержательных областей, таким пространством оказалось декартово трехмерное пространство, где его координатные оси образовывали выделенные в факторном анализе ортогональные факторы: «оценка», «сила», «активность», т. е. множество всех анализируемых значений представляется в этом пространстве как сочетание с различными коэффициентами веса этих трех составляющих.

Осгуд в своих исследованиях использовал для построения семантического пространства шкалы, образованные на базе наиболее частотных прилагательных-антонимов. Но большинство высокочастотных прилагательных являются оценочными, и наличие мощной группировки шкал по фактору «оценка» не позволяло выделить в статистических процедурах факторного анализа других факторов, (кроме «силы» и «активности»), более слабых, чем «оценка». Используя более широкий по содержанию набор шкал и более широкий круг понятий, чем в классических осгудовских работах, удается расширить универсальное семантическое пространство и наряду с факторами «оценки», «силы» и «активности» выделить такие факторы, как «плотность», «упорядоченность», «реальность» и «обычность» или «частота встречаемости» , . Очевидно, уменьшая при подборе шкал мощность ведущих факторов, можно выделить дополнительные факторы «универсального» семантического пространства, т. е. пространства, отражающего основания классификации лексики из самых разных семантических областей. Построение СД на базе отдельных семантических классов - частных семантических пространств - продемонстрировало возможность трансформации семантического пространства, по явления новых факторов. Например, при шкалировании политических понятий было обнаружено, что три обычно независимых фактора («оценка», «сила», «активность») стали коррелировать и слились в один, который можно описать как «доброжелательный динамизм» в оппозиции к «злобному бессилию». В исследовании тезауруса личности при шкалировании таких понятий, как «близкий друг», «я», «родители», «мое сокровенное я» и др., были выделены восемь факторов, причем три фактора соответствовали трем классическим осгудовским факторам, но в новых условиях интерпретировались как «моральность», «твердость», «возбудимость», а пять других интерпретировались как «рациональность», «уникальность», «дружелюбие», «гордость», «определенность». Экман , используя аналогичную процедуру для исследования семантической структуры понятий шведского языка, обозначающих эмоциональные

состояния, выделил девять однополюсных факторов и т. д.

Построение таких более дифференцированных пространств позволяет провести и более тонкий семантический анализ, а сами факторные структуры могут интерпретироваться как категориальная сетка данных понятийных классов. Значение при этом понимании задается как пересечение категорий. Подчеркнем, что речь идет об индивидуальном значении, о категориальной сетке «наивного» сознания. Так, например, выделенные в тезарусе личности Осгуда категории не являются научными категориями теории личности, речь идет скорее о категориях «житейского» сознания, сквозь призму которых мы воспринимаем других и самих себя.

В то время как классический универсальный СД отражает глобальные эмоционально-оценочные формы классификации, факторные структуры частных семантических дифференциалов представляют более узкие основания для классификации скорее когнитивного характера и отражают «имплицитную семантическую теорию личности по поводу объекта, т. е. категоризацию» .

Одной из разновидностей частных семантических пространств являются так называемые семантические личностные дифференциалы, специально ориентированные на оценку личностных качеств себя и другого.

На материале русского языка построение семантического личностного дифференциала осуществлялось в двух вариантах: в форме репертуарного варианта личностного дифференциала, проведенного А. Г. Шмелевым, где шкалируемые персонажи задавались через репертуарные позиции Дж. Келли (например, «мужчина старшего возраста, к которому вы хорошо относитесь»), и на базе шкалирования портретных изображений, проведенного нами. В проведенном нами исследовании по построению личностного семантического дифференциала семантическое пространство строилось на базе шкалируемых испытуемыми 20 мужских портретных изображений современников по 50 униполярным шкалам, заданным личностными прилагательными. Мерой семантического сходства шкал выступало сходство оценок, данных портретам по этим шкалам. Полученная таким образом матрица сходства шкал 50×50, раздельно для мужской и женской выборок, подвергалась процедуре факторного анализа. Выделенные факторы позволяют сгруппировать личностные качества в более емкие категории-факторы, получить оценку каждого портрета по этим суммарным качествам. Для мужской выборки было выделено 7 значимых факторов, получивших следующую интерпретацию: «моральность» (честный, добрый и т. д.- лицемерный, порочный и т. д.), «открытость» (открытый, простодушный - проницательный, хитрый), «сила, твердость» (сильный, мрачный - робкий, малодушный); «общительность» (общительный, беспечный - скучный, сухой); следующий однополюсный фактор условно назван нами фактором «акцентуированности я» (капризный, вспыльчивый, гордый, самоуверенный), последующий, также однополюсный, фактор можно назвать «уравновешенностью» (спокойный, черствый, интеллигентный, твердый); наконец, последний, седьмой фактор отражает, очевидно, социально значимые аспекты динамики поведения человека и связан с его социальной активностью (решительный, благородный - ленивый, конформный). Интересно отметить довольно значительные различия в организации семантических пространств и соответственно в категоризации мужских портретов у испытуемых женской и мужской выборок. Так, например, если наиболее мощным фактором, дающим большой вклад в общую дисперсию, у мужчин оказались факторы, связанные с возможностью общения, совместной деятельностью: «моральность» и «открытость-закрытость», то у женщин ведущим основанием категоризации оказался фактор «силы», занимающий в мужской выборке третье место, и вся логика группировки личностных качеств в категории-факторы в большей мере была обусловлена характерологическими, эмоционально-волевыми особенностями изображенных персонажей.

Дальнейшая адаптация методики личностного СД должна, очевидно, идти по линии построения семантических

пространств для различных социальных популяций. В этой своей функции СД может быть использован как инструмент исследования форм массового сознания. С его помощью могут быть реконструированы представления широких групп населения об определенных социально значимых или пользующихся популярностью личностях, например об известном спортсмене, певце-исполнителе или персонаже многосерийного телефильма. Личностный СД может найти широкое применение в исследованиях форм массовой коммуникации.

Метод СД является частной разновидностью способа построения семантических пространств. Как отмечает сам Осгуд, он является в основном комбинацией метода контролируемых ассоциаций и процедур шкалирования с последующей обработкой данных с помощью факторного анализа. Возможный диапазон способов построения семантических пространств гораздо шире и связан с комбинацией способов установления семантических связей значения со способами математической обработки.

ПРОЦЕДУРА ПОСТРОЕНИЯ СЕМАНТИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА

Вслед за Дж. Миллером мы выделяем три последовательных этапа в построении семантического пространства:

1. Первый этап связан с выделением содержательных (семантических) связей анализируемых объектов. В экспериментальной семантике в качестве методик выделения семантических связей используются: ассоциативный эксперимент, где мерой семантической связи пары объектов является сходство дистрибуций их ассоциаций ; субъективное шкалирование, где испытуемые выносят суждение о сходстве каждой пары объектов по некоторой градуальной шкале, содержание которой не задано, т. е. испытуемый сам домысливает основания классификации , ; семантический дифференциал, где мерой сходства объектов является сходство их оценок данных по биполярным, градуальным шкалам, содержащим в качестве полюсов прилагательные-антонимы , ; методика сортировки, где семантическое сходство пары объектов пропорционально количеству объединений их в общие классы при процедуре классификации , ; условнорефлек-торные методики, где семантические связи устанавливаются на основе генерализации выработанного условного рефлекса - его переноса с одного объекта на другой, с ним семантически связанный , , и т. д. Продуктом первого этапа является построение матрицы сходства (расстояний) анализируемых объектов. За счет своей избыточности матрица фактически содержит внутреннюю структуру семантического пространства. Выделить ее - задача второго этапа.

2. Второй этап исследования включает математическую обработку исход ной матрицы сходства с целью выделения тех универсумов, которые лежат в ее основе. В качестве математического аппарата, как правило, используются разновидности факторного анализа , многомерное шкалирование , кластерный анализ и т. п.

Этап математической обработки не порождает «новое содержание», а позволяет представить исходные данные в компактной, хорошо структурированной форме.

3. Третий этап построения семантического пространства связан с интерпретацией выделенных структур. Интерпретация выделенных факторов (кластеров) осуществляется на основе поиска смысловых инвариантов, объединяющих объекты, сгруппированные в данный фактор или кластер. Для формулировки гипотезы о содержании факторов привлекаются компетентные эксперты (метод независимых судей), для облегчения интерпретации вводятся в исходный набор эталонные объекты и т. д.

ПРИНЦИП ОПЕРАЦИОНАЛЬНОЙ АНАЛОГИИ

МЕЖДУ ПАРАМЕТРАМИ СУБЪЕКТИВНОГО СЕМАНТИЧЕСКОГО

ПРОСТРАНСТВА И КАТЕГОРИАЛЬНОЙ СТРУКТУРОЙ

ИНДИВИДУАЛЬНОГО

СОЗНАНИЯ

Поскольку в рамках аппарата семантических пространств значения (объектов, понятий, шкал и т. д.) задаются

как пересечения координатных проекций на оси семантического пространства, последнее можно рассматривать как операциональный аналог категориальной структуры индивидуального сознания. При этом отдельные параметры семантического пространства соответствуют определенным аспектам когнитивной организации индивидуального сознания.

Так, размерность пространства (число независимых факторов-категорий) соответствует когнитивной сложности сознания субъекта в данной содержательной области. Например, в нашей работе исследовалась когнитивная сложность ребенка в области социальной перцепции. Строилось семантическое пространство - «сказочный дифференциал» - на базе шкалирования детьми (5-8-летнего возраста) сказочных персонажей (Буратино, Чипполино, Карлсон и т. п.) по шкалам, образованным личностными прилагательными (хороший - плохой, аккуратный - неряха, смелый - трусливый и т. д.). Отдельные шкалы при оценке героев коррелируют. И если для самых маленьких испытуемых имеется тенденция «склеивания» различных шкал в оценочный фактор, если герой «плохой», то он и «трусливый», и «неряха», и «хитрый», и т. д., то для более старших детей происходит дифференциация в осознании признаков - герой может быть «плохой», но «смелый» и т. д., т. е. происходит увеличение размерности семантического пространства - числа независимых факторов. Размерность пространства определялась числом собственных чисел ковариационной матрицы, достоверно отличавшихся друг от друга. (Достоверность определялась по критерию χ 2 - см. .)

Важным качественным показателем организации семантического пространства является само содержание выделенных факторов, которое может быть в рамках одной содержательной области различным для разных испытуемых. Семантическое пространство, построенное на базе оценок объектов конкретной содержательной области, оказывается производным от знания субъектом данной содержательной области, от его «имплицитной теории» данной области. Значения являются одновременно операторами классификации. И проявиться в психолингвистическом эксперименте и отобразиться затем в виде факторов-координат семантического пространства могут только те основания классификации, которые присущи самому субъекту. Например, в семантическом пространстве дифференциации видов животных вряд ли проявится фактор «съедобности - несъедобности» для вегетарианца или фактор «политические убеждения» в дифференциации людей у маленького ребенка. Содержание факторов семантического пространства, конкретной предметной области, таким образом, отражает ведущие основания классификации предметной и социальной действительности, принятой в определенной культуре и усвоенной данным конкретным индивидом.

Другим показателем когнитивной организации индивидуального сознания является так называемая «перцептуальная» (различительная) сила признака , , . Субъективно более значимые основания категоризации дают и больший вклад в общую вариантность оценок объектов (вклад в общую дисперсию) и соответствующие им факторы - координатные оси семантического пространства более сильно поляризуют анализирующие объекты.

Наконец, показателем содержательных связей между категориями индивидуального сознания являются интеркорреляции выделенных факторов. Например, в проведенной под нашим руководством дипломной работе А. П. Коняевой (1980) исследовалась аттрибуция (приписывание) тех или иных поступков женщинам, чьи портретные фотографии предъявлялись испытуемым. Для мужской выборки испытуемых фактор «альтруизма» оказался коррелирующим с фактором «визуального предпочтения», т. е. более красивым женщинам приписывались и более благовидные поступки. Нравственная и физическая красота в сознании наших испытуемых оказались взаимосвязанными.

Построение семантических пространств реализует две задачи: координатные оси, образующие «скелет» семантического пространства, выступают операциональным аналогом категориальной

структуры индивидуального сознания; размещение же в семантическом пространстве анализируемых значений позволяет реконструировать семантический состав значений как единиц индивидуального сознания. В случае, когда объединение признаков описания в факторы происходит по их коннотативным основаниям, размещение значений в таком пространстве отражает их коннотативные значения- значения, в которых отражение и отношение слиты, те значения, личностный смысл которых и их чувственная ткань находятся в нерасчлененном единстве. Такие пространства характеризуют личностные смыслы индивида и применяются при исследовании социальных установок, стереотипов и т. д.

ИССЛЕДОВАНИЯ СЕМАНТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ОБРАЗНОЙ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ

Исследование невербальной коммуникации, семантический анализ пиктограмм и рисунков испытуемых, семантический анализ визуальных проективных техник (пятна Роршаха, ТАТ и т. д.) необходимо требуют исследований взаимосвязи «значение - образ». Подчеркивая ведущую роль языка как носителя общественного опыта, А. Н. Леонтьев тем не менее отмечает возможность фиксации значений не только в форме понятий, но и в форме «умения как обобщенного образа действия», «нормы поведения» и т. д. . Близкие мысли высказывают Н. И. Жинкин , М. В. Гамезо, Б. Ф. Ломов, Рубахин . Дж, Брунер выделяет три формы семантической репрезентации: через образ, действие (в том числе и поведение) и через, знаковую (т. е. вербальную) форму.

Таким образом, в принципе возможно построение семантических пространств, т. е. определение семантической структуры, для всех трех форм репрезентации, хотя исследования в настоящее время затрагивают только две последние, и в особенности вербально-знаковую. В наших исследованиях ставилась задача изучения различных форм существования значения в индивидуальном сознании. Так, на материале рисунков Чюрлениса было построено невербальное семантическое пространство, координаты которого, выделенные с помощью факторного анализа, отражали устойчивую систему отношений, т. е. некоторую парадигматику «языка образов» . Была показана идентичность структуры образной репрезентации у разных испытуемых, единство и вербальной, и образной семантики на уровне глубинных структур. Эти результаты вплотную приводят к проблеме генетических корней вербального сознания. Демонстрация устойчивости системы отношений в рамках образного материала доказывает возможность существования невербальных значений, заданных непосредственно в образном плане, а применение разработанной экспериментальной парадигмы, минующей средства вербального опосредствования (субъективное шкалирование, техника «параллельной полярности», методы сортировки), открывает возможности исследования категориальной структуры индивидуального сознания при восприятии живописи, портретов, человеческого лица.

Так же как неоднородны семантические составляющие вербального значения (включающие архисемы, отражающие общий родовой признак класса объектов; дифференциальные семы, конкретизирующие содержание до определенного значения; ассоциативные семы, отражающие второстепенные, латентные признаки, актуализируемые при метафорическом переносе и т. п. (см. [Ю]), семантическая структура образной репрезентации оказывается внутренне неоднородной. В наших экспериментах по семантическому анализу рисунков-эмблем, проведенному с помощью кластер-анализа, было показано, что на различных уровнях классификационного дерева выделяются различные основания классификации и соответственно различные семантические компоненты значений изображений . Такими основаниями классификации явились коннотативные, функционально-композиционные и графические особенности эмблем. Наличие многоплановой иерархической организации материала говорит о существовании различных уровней в значении изображений. Эти уровни выстраиваются последовательно, воспроизводя

известную логику конкретизации содержания изображений.

ИССЛЕДОВАНИЯ

АКТУАЛЬНОЙ ДИНАМИКИ

СУБЪЕКТИВНЫХ СЕМАНТИЧЕСКИХ

СИСТЕМ

Исследование динамики семантических систем необходимо как для изучения познавательных процессов, так и для раскрытия мотивационной динамики личности, включающей процессы опредмечивания потребностей, символизации неосознанных влечений, предметной категоризации мотивов. Типичным экспериментальным приемом исследования динамики является фиксация структурных образований во временных срезах исследуемого процесса. Так, в наших экспериментах по формированию искусственных понятий с помощью процедур биполярного шкалирования и методики «семантического радикала» А. Р. Лурии, О. С. Виноградовой проводились семантические «срезы» процесса формирования. Было выявлено наличие различных осознаваемых и неосознаваемых пластов семантической обработки в процессах категоризации, описана возможность формирования обобщений на неосознаваемых уровнях семантической организации .

В ряде экспериментов с использованием процедур редукции поля зрения, псевдоскопической трансформации визуального образа , тахистоскопического предъявления изображений с последовательным увеличением времени экспозиции исследовалась динамика означивания и осознания входе перцептивной деятельности по построению образа. Вслед за работами , было продемонстрировано, что процесс семантической организации признаков подчиняется принципу правдоподобия, следует «логике предметных норм». С другой стороны, уже актуализированные категории, значения также оказывают обратное воздействие на динамику переозначивания целостного образа, которое может отставать от процесса адекватного осознания его признаков .

Тем не менее возможность применения техники семантических «срезов» в ходе исследуемого процесса восприятия, мышления, социальной перцепции или становления стереотипа ограничена как временными рамками протекания процесса, так и возможностью влияний самих измерений на ход процесса.

Экспериментальным приемом исследования динамики, открывающим, по нашему мнению, широкие возможности, является построение семантических пространств, отражающих семантическую организацию различных уровней категоризации, и исследование содержательно-интерпретационных и корреляционных связей между факторами-координатами осей, пространств в предположении генетической взаимосвязи этих пространств , .

Под уровнями понимаются чисто функциональные, а не морфологические образования, взаимопереходящие друг в друга и определяемые характером, степенью обобщенности признаков, на основе которых производится категоризация. Так, наиболее простым (глубинным) оказывается уровень обобщения на основе механизмов синестезии. Этот уровень категоризации является инвариантным, универсальным для всего человечества . Исследование синестезии у слепоглухих (дипломная работа Кима Черсу, 1977, рук. Петренко), показавшее сохранность у них синтетических обобщений, иллюстрирует принцип амодальности чувственной основы «образа мира» , . В пользу этого положения говорят и наши данные о совпадении вербальных и образных семантических структур на уровне глубинной семантики. Функциональными единицами этого уровня, по-видимому, являются коннотативные значения. Значения на этом уровне погружены в чувственную ткань, существующую в специальной форме эмоционально насыщенной и нежестко структурированной образности, не несущей в себе завершенной предметности.

Процесс актуального порождения значения можно представить как последовательную развертку плана содержания, осуществляемую в движении от эмоционально-образных форм отражения к опосредствованным значениями (т. е. культурой) уровням предметной (категориальной) расчлененности

мира и включающую наполнение содержанием на каждом уровне порождения. На языке модельного представления с помощью семантических пространств этот процесс выступает как последовательная развертка-расщепление небольшого числа семантически расплывчатых коннотативных факторов в пучки семантически более узких, конкретных, отражающих предметный (денотативный) уровень характеристики факторов. Степень, характер расчлененности более развитых, опосредствованных общественными значениями уровней категоризации оказываются производными от знания субъектом данной содержательной области. И соответственно размерность семантического пространства, построенного для некоторой конкретной содержательной области, мощность и содержание факторов, их интеркорреляции оказываются производными от знания субъектом данной содержательной области, от его субъективной системы категоризации, его имманентной «теории» данной содержательной области, т. е. семантические пространства несут дифференциально психологические признаки.

Очевидно, научение в какой-либо области способствует переходу при категоризации объектов от семантически простых коннотативных пространств к семантически более расчлененным предметно-категориальным. С другой стороны, в проведенной под нашим руководством дипломной работе В. В. Кучеренко (1978) было показано, что эмоции способны влиять на характер категоризации и введение аффективной окраски исследуемых объектов приводит к уплощению, семантического пространства (уменьшению его размерности), к переходу от предметно-категориальной организации к коннотативным факторам. Таким образом, можно предположить, что функция эмоций в регуляции познавательной деятельности состоит в изменении форм категоризации.

Приведенные рассуждения позволяют представить образ семантического пространства как «дышащего», «пульсирующего», размерность которого зависит от реализации задачи, стоящей перед субъектом и требующей различной глубины проникновения в объект, и соответственно актуализации значения того или иного уровня категоризации.

ПСИХОСЕМАНТИЧЕСКИЙ ПОДХОД

К ИССЛЕДОВАНИЮ ЛИЧНОСТИ

(ПРИНЦИП «ПОЛУПРОНИЦАЕМОСТИ»

СОЗНАНИЯ)

Методологическим основанием психосемантического подхода к изучению личности через изучение индивидуального сознания является положение о пристрастном характере психического отражения в целом и сознания как высшей формы отражения на уровне человека . Взаимосвязь отражения действительности и отношения к ней исследовалась нами на примере восприятия художественного фильма («Сталкер», режиссер Тарковский, см. ). Оценка фильма по специально построенному варианту СД давала высокую корреляцию с количеством личностных конструктов (методика Келли), использованных испытуемыми при дифференциации образов киногероев. Когнитивная сложность восприятия произведения искусства и отношение к этому произведению оказываются взаимозависимыми. Эксперимент выступает наглядной иллюстрацией принципа «единства» аффекта и интеллекта.

Особенность психосемантического подхода к исследованию личности связана со спецификой интерпретации выделяемых факторных структур при исследовании индивидуальных различий. Если в ранних работах в этой области объектом семантического анализа, как правило, выступали «среднегрупповые» данные, то в настоящее время появляется все больше работ, посвященных индивидуальным различиям, выделяемым с помощью аппарата семантических пространств. При этом возникают дополнительные сложности в звене интерпретации, которые мы попытаемся рассмотреть на примере одной из наших работ . В этом исследовании изучались категориальные структуры индивидуального сознания испытуемых-студентов, опосредствующие восприятие поступков, взятых из студенческой жизни. Испытуемым предъявлялся ряд предложений, описывающих то или иное событие, типичное для студенческого

быта (например: студент вступил в НСО - Студенческое научное общество; студент поехал «на картошку», хотя был освобожден от нее медицинской комиссией; студент отказался дать свой конспект другому студенту; студент переехал жить на частную квартиру; студент накануне» диплома сменил специализацию и т. д. Всего 42 предложения, описывающих поступки. Испытуемым предъявляли данный набор и просили оценить по пятибалльной шкале вероятность, с которой каждый мотив из предложенного нами списка - стремление к знаниям, желание самоутвердиться, материальная заинтересованность, желание вызвать восхищение, потребность в общении, боязнь административных санкций, подражание, желание удивить и т. д. - мог являться причиной поступка. Всего 29 суждений, описывающих соответственно возможные основания поступка.

Любой человеческий поступок является полимотивированным и соответственно получал в нашем эксперименте у каждого испытуемого разные веса по разным мотивам. При этом испытуемые неизбежно «проецировали» свои собственные позиции и представления, приписывая их этому воображаемому студенту. Полученные таким образом матрицы данных (42×29) каждого испытуемого отображались в матрицы сходства поступков (42×42) (где мерой сходства поступков являлось сходство в приписывании им мотивов) и подвергались затем процедуре факторного анализа. Построенные семантические пространства, координатными осями которых были выделенные факторы, рассматривались как операциональные аналоги категориальных структур восприятия поступков. Размещение в индивидуальном семантическом пространстве коннотативных значений поступков позволяет реконструировать оценку испытуемым каждого конкретного поступка, реконструировать его «видение» поступка. Не имея здесь возможности подробно описывать полученные результаты, отметим, что, согласно справедливой оценке А. А. Бодалева, «внешняя сторона отдельно взятых поступков, как правило, не определяет, однозначно их внутреннего психологического содержания» , и, получая в нашем эксперименте склейку в виде фактора таких непохожих поступков, как «студент на семинаре всегда садился один», «студент самостоятельно изучал древнегреческий язык», «студент переехал жить на частную квартиру» и т. д., оказывается невозможным для исследователя самостоятельно выделить содержательный инвариант этих поступков и тем самым интерпретировать фактор. Понимание того, что стоит за тем или иным поступком, для самого испытуемого требует эмпатии, активного диалога с ним экспериментатора, который может привести, например, к тому, что факт «переезда студента на частную квартиру» будет интерпретироваться испытуемым как возможность работать в более спокойной обстановке, в то время как для другого испытуемого этот же поступок входит в фактор «веселой жизни» и интерпретируется как возможность более бесконтрольного времяпрепровождения. Интерпретация выделенных факторов, являющихся образующими семантического пространства, становится чем-то большим, чем самостоятельный поиск экспериментатором содержательного инварианта, объединяющего пункты, входящие в фактор. Такой подход был правомочен при интерпретации семантических пространств, универсальных для различных испытуемых, например семантического трехфакторного пространства Ч. Осгуда, где организация шкал в факторы была обусловлена механизмами синестезии, универсальными для всего человеческого рода, и общность «коннотативного кода» исследователя и испытуемых позволяла ему домысливать содержание фактора испытуемых. В исследовании дифференциальных различий, обусловленных личностью испытуемых, мы сталкиваемся с принципиально новым классом задач, требующих активной эмпатии, сопереживания исследователя испытуемому. Психолог, работающий в области экспериментальной психосемантики личности, оказывается в ситуации, близкой к работе исследователя старинных текстов (проблемы «герменевтики») или исследователя других культур, требующих от исследователя вхождения в культуру людей, мыслящих в

«другом коде». И перспективную задачу психосемантического подхода к исследованию личности мы видим наряду с совершенствованием семантических методик и математического инструментария в разработке диалогических и игровых методик, подразумевающих активное взаимодействие испытуемого и экспериментатора.

1. Айвазян С. А., Бежаева З. И., Староверов О. В. Классификация многомерных наблюдений. - М., 1974. -236 с.

2. Андреева Г. М. Процессы каузальной атрибуции в межличностном восприятии. - Вопросы психологии, 1979, № 6, с. 26-38.

4. Бодалев А. А. Формирование понятия о другом человеке как о личности. - Л., 1972.- 135 с.

5. Бодалев А. А. Исследование гностических характеристик общения в зарубежной психологии. - В сб.: Зарубежные исследования по психологии познания. М., 1977, с. 201-214.

6. Болч Б., Хуань К. Дж. Многомерные статистические методы для экономики. - М., 1979-312 с.

7. Брунер Дж. Психология познания. - М., 1977. - 413 с.

8. Выготский Л. С. Мышление и речь. - М.; Л., 1934. -323 с.

9. Выготский JI . С. Из неизданных материалов Л. С. Выготского. - Психология грамматики. - М., 1968, с. 178-196.

10. Гак В. Г. К проблеме семантической синтагматики. - В сб.: Проблемы структурной лингвистики. М., 1972, с. 367-395.

11. Гамезо М. В., Ломов Б. Ф., Рубахин В. Ф. Психологические аспекты методологии и общей теории знаков и знаковых систем. - В сб.: Психологические проблемы переработки знаковой информации. М., 1977, с. 5-48.

12. Дюран Б., Оделл П. Кластерный анализ. - М., 1977. - 128 с.

13. Жинкин Н. И. Четыре коммуникативные системы и четыре языка. - В сб.: Теоретические проблемы прикладной лингвистики. М., 1965, с. 7-37.

14. Клименко А. П. Вопросы психолингвистического изучения семантики. - Минск, 1970. - 206 с.

15. Леонтьев А. Н . Деятельность. Сознание. Личность. - М., 1975.- 304 с.

16. Леонтьев А. П. Психология образа.- Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1979, № 2, с. 3-13.

17. Леонтьев А. А. Психологическая структура значения. - В сб.: Семантическая структура слова. М., 1971, с. 7-19.

18. Логвиненко А. Д. Перцептивная деятельность при инверсии зрительного образа.- В сб.: Восприятие и деятельность. М., 1976, с. 208-265.

19. Лурия А. Р., Виноградова О. С. Объективное исследование Динамики семантических систем. - В сб.: Семантическая структура слова. М., 1971, с. 27-63.

20. Окунь Я. Факторный анализ. - М., 1974. -200 с.

21. Петренко В. Ф. Динамика семантического поиска. - В сб.: Исследование речемыслительной деятельности. Алма-Ата, 1974, с. 109-118.

22. Петренко В. Ф. К вопросу о семантическом анализе чувственного образа. - В сб.: Восприятие и деятельность. М., 1976, с. 268- 292.

23. Петренко В. Ф., Василенко С. В. О перцептивной категоризации. - Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1977, № 1, с. 26-34;.

24. Петренко В. Ф., Нистратов А. А. Построение вербального семантического дифференциала на базе русской лексики. - В кн.: Исследование проблем речевого общения. М., 1979, с. 139-156.

25. Петренко В. Ф., Шмелев А. Г., Нистратов А. А. Метод классификации как экспериментальный подход к семантике изобразительного знака. - Вестник Моск. ун-та. Серия 14, Психология, 1978, № 4, с. 25-37.

26. Петренко В. Ф., Нистратов А. А., Хайруллаева Л. М. Исследование семантической структуры образной репрезентации методом невербального семантического дифференциала. - Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1980, № 2, с. 27-36.

27. Петренко В. Ф., Стенина И. И. Методы исследования когнитивной сложности социальной перцепции у ребенка. - В сб.: Семья и формирование личности. М., 1981, с. 73-80.

28. Петренко В. Ф., Шмелев А. Г. Построение методики «личностного семантического дифференциала. - В сб.: Речь и познавательные процессы. Алма-Ата, 1982.

29. Петренко В. Ф., Тодорова Э. Н. Методика исследования морального сознания у студентов. - В сб.: Морально-психологический климат в коллективе вуза. Алма-Ата, 1981, с. 49-51.

29а. Петренко В. Ф. Введение в экспериментальную психосемантику: исследование форм репрезентации в обыденном сознании (в печати). - 250 с.

30. Петренко В. Ф., Алиева Л. А., Шейк С. А. Психосемантические методы исследования оценки и понимания кинопроизведения. - Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1982, № 2, с. 13-21.

31. Смирнов С. Д. Мир образов и образ мира. - Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1981, № 2, с. 15-29.

32. Столин В. В. Проблемы значения в акте восприятия и единицы чувственного образа. - В сб.: Эргономика. Труды ВНИИТЭ, № 6. М., 1973, с. 180-198.

33. Столин В. В., Кальвиньо М. Личностный смысл: строение и форма существования. - Вестник Моск. ун-та. Серия 14. Психология, 1982, № 3.

34. Шмелев А. Г. Психологическая обусловленность индивидуальных различий в понимании значения слова. - В сб.: Исследование проблем речевого общения. М., 1979, с. 157- 177.

35. Bentler P. M., La Vole A. L. An extension of semantic space.-J. of Verbal Learning and Verbal Behavior, 1972, v. 11, pp. 491-496,

36. Bieri J. Complexity - simplicity as a personality variable in cognitive and preferential behavior. - In: Functions of varied experience. - Dorsey, 1961, pp. 355-379.

37. Carroll J. D., Wish M. Models and methods three-way multidimensional scaling. - In: Contemporary development in mathematical psychology. San Francisco, 1974, pp. 57-105.

38. Deese J. The structure of associations in language and thought. Baltimore. 1965. 216 pp.

39. Ekman G. Dimensions of emotion. - Nordisk Psychol., 1955, v. 7, pp. 103-112.

40. Kelly G. A. The psychology of personal constructs. V. 1-2. N. Y.: Norton, 1955.

41. Kelly H. H. Causal schemata and attribution process. - In: Attribution: Perceiving the causes of behavior. Merrinstown, 1971, pp. 151- 174.

42. Miller G. A. Empirical methods in the study of semantics. - In: Semantics. Cambridge, 1971, pp. 569-585.

43. Osgood Ch. Studies on Generality of affective meaning system. - Amer. Psychol., 1962, v. 17, pp. 10-28.

44. Osgood Ch., Suci G. J., Tannenbautn P. H. The measurement of meaning. Urbana, 1957. 342 pp.

45. Perffetti Ch. Psychosemantics: Some cognitive aspects of structural meaning. - Psychol. Bull., 1972, v. 78, N 4, pp. 241-259.

46. Rotter J. B. Generalised expectancies for internal versus external control of reinforcement. - Psychol. Monogr., 1966, v. 80, N 1.

47. Tzeng O. C, Way W. H. More then E, P and A in semantic differential scales. - Psychol., 1975, v. 10, N 2, pp. 101-117.

48. Witkin H. A., Dyk R. В ., Faterson H. F., Karp S. A. Psychological differentiation. N. Y., 1974.

Поступила в редакцию 10.2.1982 г.

ОБЪЯВЛЕНИЕ

В издательстве «Педагогика» вышел сборник статей «Проблемы дифференциальной психофизиологии», т. X , под ред. Э. А. Голубевой и И. В. Равич-Щербо. Статьи этого тома затрагивают три основных вопроса: онтогенез свойств нервной системы; исследование устойчивого эмоционального статуса человека; изучение тревожности и адаптивных возможностей преодоления состояния стресса в связи с устойчивыми индивидуальными особенностями реагирования.

Объем - 10 п. л. Цена 65 коп.

Сборник можно приобрести по адресу: 103009, Москва, проспект Маркса, 20, корпус В, НИИ общей и педагогической психологии АПН СССР, лаборатория генетической психофизиологии.

Трехмерность - оковы демона. Так сказал кто-то. Действительно, тот, кто сковал человеческое сознание трехмерностью, был настоящим тюремщиком. Как же можно было сокрыть прочную, прекрасную, высшую мерность!

Агни Йога

Монадный состав системы знаков и значений человеческого бытия занимал умы многих философов и языковедов. Отталкиваясь от классификации социальных явлений, предложенной в свое время Ф. Теннисом, Питирим Сорокин построил свою структуру семантических монад, названную им значимым компонентом человеческого взаимодействия и состоящую из значений, ценностей и норм . Социальные явления Ф. Теннис подразделял на пять основных классов: социальные общности, социальные отношения, нормы, ценности и стремления. Питирим Сорокин выделил в его классификации значимый компонент , состоящий из ценностей, норм и стремлений, затем заменил последнюю категорией значения и таким образом получил свою знаменитую семантическую триаду.

Значения, ценности и нормы у Питирима Сорокина связаны между собой не только функционально, но и генетически и способны переливаться друг в друга. В узком смысле слова любое значение у него является ценностью, в то же время любая ценность предполагает норму по ее реализации или отвержению. В свою очередь, любая норма является значением, а также позитивной или негативной ценностью.

Значимый компонент человеческого взаимодействия позволяет выявить суть родовых социокультурных явлений, несводимых к биофизическим свойствам взаимодействующих индивидов. Его основные компоненты позволяют обозначить, по мнению Питирима Сорокина, весь класс значимых явлений, наложенных на биофизические свойства индивидов и предметов, действий и событий. Человеческое взаимодействие, взятое вне значимого компонента, - чистый предмет биофизических наук. Значения, ценности и нормы не могут быть идентифицированы, считает он, ни с физическими, ни с биологическими свойствами носителей, однако силой своего воздействия именно элементы значимого компонента делают эти свойства индивидов иррелевант-ными4.

У Питирима Сорокина значения, ценности и нормы суть три основные семантические монады, причем значения или "когнитивные значения" (значения философии Платона, христианского символа веры, математической формулы, теории прибавочной стоимости Маркса и проч.) имеют довольно широкий спектр смыслов. По сути в этот термин он вкладывает содержание как явного дескриптивного значения, так и неявных его символических форм, а потому, с известными оговорками, термин этот может быть заменен на термин "знание" в его символическом понимании либо на "символ" в его дескриптивном смысле. Пользоваться этой иерархией семантических монад довольно неудобно, так как "значение" является родовым понятием, включающим в свое содержание представление и о символических, и о ценностных, и нормативных, и знаниевых монадах. Вне всякого сомнения, необходимо вывести "значение" из этой иерархии и заменить его чем-то иным.

Свою собственную оригинальную иерархию семантических монад изложил Ч.Моррис в книге "Значение и ценность". Исходя из учения Мида о трех фазах поведенческого акта (перцептуальная, манипуляторная и консумматорная), Ч. Моррис предположил, что каждый знак может рассматриваться как "имеющий три измерения, хотя некоторые знаки будут очень сильны по определенным параметрам и в некоторых случаях по некоторым измерениям они будут обладать нулевым весом. Знак является описывающим (десигнативным), поскольку он обозначает наблюдаемые свойства среды или же действующего лица; он является оценивающим (аппрейзивным), поскольку он обозначает консумматорные свойства объекта или же ситуации; и он является предписывающим (прескриптивным) на объект или же ситуацию, чтобы удовлетворить ведущий импульс"5.

Используя семантическую схему Ч. Морриса, В.Б. Ольшанский предложил свою социально-психологическую ее интерпретацию. К сожалению, она была изложена лишь в его кандидатской диссертации и никогда не воспроизводилась в публикациях, а потому и известна лишь узкому кругу специалистов.

Значения, связанные со знаками, циркулирующими в данном обществе в условном "идеальном" случае, В.Б. Ольшанским подразделялись на три основные группы: дескриптивные, прескриптивные и эвалюативные. Каждую из этих групп значений он определял следующим образом. Дескриптивные (описательные) значения - это такие суждения, которые раскрывают закономерности объективного мира. Они составляют каркас понятий конкретных наук. Прескриптивные (предписательные) значения в своей совокупности составляют социальные нормы. Это своеобразные правила и модели поведения, вырабатываемые в общностях и призванные регулировать совместную деятельность людей. Эвалюативные значения - это эталонная система, называемая ценностями, с которыми человек соотносит, а следовательно, в соответствии с которыми и оценивает все другие значения.

Знания, нормы и ценности, считает В.Б. Ольшанский, - это лишь полюса абстрактного континуума. Фактически же большинство значений содержит и описание, и оценку, и предписание, располагаясь внутри этого трехмерного пространства. Каждая из существующих в современном мире идеологий занимает особое место между знаниями, ценностями и нормами, в различной степени сочетая в себе эти элементы6.

Приведенные выше семантические модели по своему монадному составу весьма близки друг другу и в качестве основы могут быть использованы для построения семантической модели человеческой экзистенции. Создатели этих моделей решали иные, чаще всего внемировоззренческие, проблемы и исходили из иных методологических установок. Несмотря на то, что монадный состав в этих моделях почти одинаков, за одними и теми же семантическими монадами стоят совершенно различные модальности Бытия. Так, Питирим Сорокин явно исходит из признания психофизиологического параллелизма как некоей базы для социокультурной надстройки, и именно ее онтологию он обнаруживает за контурами значимого компонента человеческого взаимодействия. Ч. Моррис за семантической триадой усматривает онтологию социальной интеракции. В.Б.Ольшанский ею проясняет целостность универсума социально-психологических отношений. Нам же предстоит попытаться за иерархией семантических рядов обнаружить иерархии онтологических и ментальных рядов Мироздания.

Из целей нашего исследования органически вырастает задача выявления особой онтологической природы каждой из семантических монад. А потому возникает необходимость в уточнении монадного состава семантического универсума и дополнительной интерпретации составляющих, связанной с выявлением системы функционально-генетических связей, существующих между монадами.

И последнее. Монадный состав в семантической модели должен быть достроен доверху, в него должны войти символы, релевантные высшей онтологии - онтологии Абсолюта. В книге "Универсум морали" нами была предложена иерархия уровней семантического пространства Бытия, состоящая из символов, ценностей, норм и знаний7 .

Итак, пределами семантического континуума, которые нами были определены выше, являются Символ, или семантическая пустота, и Знание, или семантическая полнота. Семиотика позволила нам обнаружить и промежуточные значения - Ценности и Нормы (схема 6).

Символы Ценности Нормы Знания

Субъект. . . _________|_________|_________|_________ . . . Объект

Трансцен- Эвалюа- Прескрип- Дескрип-

дентные тивные тивные тивные

значения значения значения значения

Схема 6. Континуум семантических форм человеческой экзистенции.

Если двигаться по семантическому континууму от знаний к символам, то значения знаков становятся все более неопределенными и неоднозначными, но при этом и более насыщенными экзистенциальной смысловой энергетикой. Символ и есть Реальность в ее сакральной тотальности (символическая реальность), так как Символ есть знак Духа. "Сначала было Слово" - эту мистическую интуицию можно интерпретировать таким образом: первичная форма реальности была символической, представлявшей собой не что иное, как сингулярное пространство Духа. Символ не требует иной реальности, кроме той, которая ему имманентна. Как пишет А.Я. Гуревич, в средневековой культуре "символ не представляет собой лишь знака, знаменовавшего или обозначавшего какую-либо реальность или идею. Символ не только замещал эту реальность, но вместе с тем и был ею. Символ в какой-то мере воспринимал свойства символизируемого, и на символизируемое распространялись свойства символа"8.

Явные знания по своей знаковой природе дискурсивны. Они всего лишь дескриптивные ярлыки внешней объективной реальности, реальности Объекта. Если символ есть Слово, то знание - Термин. Термин - это семантический ярлык, этикетка вещи, объекта. Значение термина предельно конкретно, а потому несет в себе хотя и однозначную, но энергетически крайне слабую смысловую нагрузку.

Между Символом и Знанием находятся промежуточные семантические монады: Ценности и Нормы. Если исходить из энтропийной концепции развертывания семантических форм, то Ценности есть продукт распада Символов. Нормы же своим генезисом обязаны энтропии Ценностей. Знания суть конечный продукт распада Символов, Ценностей и Норм. Сами знания катастрофически распадаются на дурную бесконечность терминологических частностей. Это целый хаос рациональных значений, лишь частично поддающихся систематизации перманентно сменяющими друг друга научными парадигмами. Универсум явных знаний есть конечный продукт распада символической реальности, за которой разверзается нижняя бездна бытия - Хаос. Историческое движение знаковых форм, таким образом, - это перманентное понижение уровня онтологической значимости Первознака.

Если Символ есть знак с бесконечной валентностью и содержанием, стремящимся к нулю, а Знание - знак, содержание которого стремится к бесконечности, а валентность - к нулю, то промежуточные семантические формы обладают определенными содержанием и валентностью, соотнесенными со степенью проявленности онтологии, которые они репрезентируют. Ценности имеют эвалюативное (антропное) содержание, однако при этом утрачивают трансцендентную валентность, а потому и не в состоянии означивать мир в целом. Нормы становятся еще более наполненными содержанием, потому что за ними стоят реальные социальные институции, и в то же время валентность их падает, становясь прескриптивной (социетальной), так как они призваны способствовать реинтеграции индивидов лишь в определенный момент отношений социальной действительности. Знания, втягивая в себя всю полноту объективированного и овнешненного мира, обладают уже самой низшей - дескриптивной (натуральной) валентностью, способной означивать лишь телесные (технологические) функции субъекта. В то же время в пределах своего континуального отрезка семантические монады имеют собственные валентности.

Каждая из семантических монад бесконечна по своей валентности, но эта ее бесконечность имеет смысл лишь на определенном интервале онтологического континуума. Континуальные формы семантической валентности подразделяются на космическую, антропную, социетальную и естественную. Рассмотрим каждую из монад всеобщего семантического континуума в отдельности.

Символы являются бесконечными знаками, или знаками с бесконечным числом трансцендентных значений, программирующими отношения между Микро- и Макрокосмом. Символы составляют семантическую основу трансцендентного языка, интенциональным референтом которого выступает Абсолют, или Бесконечный Субъект. Символы , или трансцендентные значения , - это семантические протомонады, протозначения, протознаки . Исходя из понятия знака как родовой категории, Ч. Моррис рассматривает символы как знаки знаков9.

Посредством трансцендентных значений, совокупность которых составляет непроявленную семантику Логоса, Человек укореняется в космическом универсуме, в высшей онтологии - Бытии Абсолюта. Символы лежат в основании космологии Человека, или трансцендентной антропологии, которая выступает либо в форме мистики, либо в форме теологии. Символические значения пытается приспособить к своей познавательной практике и такая неявная форма европейской рациональности, как нарождающаяся ноология - учение о ноосфере.

Символы - знаки с бесконечной космической валентностью, или абсолютно бесконечные знаки, содержание которых стремится к нулю в связи с тем, что репрезентирует онтологию Великой Пустоты, выступающую способом существования Пустотного Субъекта, т.е. Абсолюта. В Символе, считает Ю.М. Лотман, "содержание лишь мерцает сквозь выражение, а выражение лишь намекает на содержание"10.

Символ - особый знак, так как только он один обладает абсолютной бесконечной валентностью и выступает бесконечностью всех иных бесконечностей, т.е. совокупностью всех непроявленных семантических форм, каждая из которых бесконечна в рамках определенного онтологического синтеза субъективности и объективности.

Символы находятся в начале всеобщего семантического континуума и означивают всю непроявленную тотальность Абсолюта, так как являются пустотными значениями . Назовем их трансцендентными значениями . Трансцендентность Символов обусловлена тем, что оперирование ими связано с выхождением за "пределы беспредельного", и тем, что они не подлежат рациональному пониманию.

Символы как трансцендентные значения даются Человеку на заре его космогенеза, и всю последующую свою историю он подпитывается первичной энергетикой Слова. Именно поэтому символы являются семантической основой Доктрины Начала Истории. Энтропия Символа дает бесконечный ряд проявленных и конкретных словобозначений вплоть до терминов. Человек рождается в Слове и умирает в Термине, чтобы вновь воскреснуть в Слове. Трансцендентное значение - это внешний слой Слова, Логоса, несущий в себе высшие смыслы бытия, смыслы существования в беспредельном Космосе. За этим слоем высших смыслов на более проявленных ступенях Бытия раскрываются менее общие смыслы, связанные с существованием человека в родовых, социальных, природных пределах.

С позиции рационализма значение Символа - бессмыслица, не поддающаяся логическому определению. На самом деле трансцендентное значение есть Интегральный Смысл всей совокупности смыслов многоуровневого человеческого существования, но постигается он не практикой рационализации, а практикой трансцендирования, о чем речь будет идти ниже. Трансцендирование связано не с неуемной логизированной говорливостью, присущей рационализации, а с мудростью умолчания. В предельном своем виде она связана с интерпретациями священного Слова.

Ценности, или эвалюативные значения, суть знаки с предельно широким спектром антропной валентности, программирующие уже не внутренние отношения Субъекта как Микрокосма, а отношения между целостными субъектами, представителями единого человеческого рода.

Ценность обладает уже неким эвалюативным содержанием, характеризующим феноменальную целостность человека, ее валентность уже не является абсолютно бесконечной. Как и любая иная монада, ценность - также бесконечный знак, или знак с бесконечной валентностью, но не на всем семантическом континууме, как символ, а лишь в континуальных пределах, в которых существуют антропные, человеческие значения, т.е. в пределах субъектно-субъектных отношений, позволяющих человеку сохранять свою родовую идентичность.

На определенном этапе эманирования символической реальности (либо ее энтропии) с Символа "сдирается" внешняя трансцендентная оболочка, и он обнажается до явной Ценности. Ценности сбрасывают избыточную трансцендентную оболочку и обретают свою имманентную эвалюативную валентность. То, что порождается, согласно теории эманации, всегда является и менее целостным, и менее универсальным.

Ценности выступают семантической основой гуманитаристики, и интенциональным их референтом является Человек как Род, или Человеческий Универсум. Эвалюативные значения служат семантической основой феноменологии человека, или собственно антропологии, которую иногда обозначают термином "культур-антропология".

Ценности - знаки с бесконечной антропной валентностью и с содержанием, стремящимся охватить собой всю тотальность субъектно-субъектных отношений родовой (феноменальной) реальности человека. Ценность - это как бы символ с нулевой трансцендентной и бесконечной антропной валентностью. И напротив, символ - это ценность с нулевой антропной и бесконечной трансцендентной валентностью (трансцендентная ценность). Лишь в пределах этих форм валентности каждая из знаковых монад в состоянии оставаться релевантной содержанию внутренних отношений соответствующих универсумов.

Нормы, или прескриптивные значения, - это знаки, наделенные социетальной валентностью, программирующие отношения нецелостных, частичных субъектов в актах совокупной социальной деятельности, основу которой составляют безличные позиции, статусы, роли.

Нормы - продукт эманирования (распада) ценностей. Они являются семантической основой социетальных языков, лежащих в основании социальной технологии , и их интенциональным референтом выступает уже не человек, а социум, социальный универсум, обладающий своим особым общественным сознанием . Они регулируют уже не отношения между микрокосмами, или целостными субъектами человеческого рода, а отношения между нецелостными, частичными субъектами, выступающими элементами некоего социального множества - общества.

Прескриптивные значения составляют семантическую основу социальной антропологии, или социологии личности.

В качестве особой семантической монады нормы также обладают бесконечным числом значений, но лишь в пределах социетальной части целостного семантического континуума. Норму, являющуюся эманационным порождением ценности, можно в идеале представить как ценность с нулевой антропной и бесконечной социетальнои валентностью. Ценность же - как норму с нулевой социетальной и бесконечной антропной валентностью (эвалюативные нормы).

Известно, что Риккерт различал нормы и ценности примерно таким же образом. В работах 1910-х годов он утверждал, что ценность становится нормой только в том случае, если некий субъект сообразуется с ней в своем долженствовании, принадлежащем уже не трансцендентному, а имманентному миру, связанном с волей субъекта. В основе неокантианской аксиологии так и не был устранен дуализм имманентного Бытия и трансцендентного Смысла, который, вступая в соотнесение с субъектом, превращается для него в некий императив - долженствование. И все это потому, что ценности рассматривались в ней скорее всего не в качестве неявных трансценденталий, а в качестве неявных эвалюативных значений, чья природа не трансцендентная, а эвалюативная. В то же время с переходом ценности из плана феноменального бытия, в социальный происходит отрицательная инверсия ее валентности, и тогда ценность действительно превращается в нормы долженствования, соотнесенные с экзистенцией частичного субъекта.

Социетальное содержание нормы превращает ее в своеобразную семантическую маргиналию, несущую в себе одновременно и человеческую, и внечеловеческую регулятивную функции. С одной стороны, норма репрезентирует требования социальной целесообразности, а с другой - требования человеческой определенности, личностные качества и свойства которой способны лишь прескриптивно упорядочиваться в безличные социальные структуры. В отличие от неявных прескрипций, содержащихся в символах и ценностях, явные нормы в основном задаются извне, выступая основой социального долженствования, опирающегося в своем воздействии на сознание нецелостных индивидов как на внешние, так и на внутренние формы насилия (совесть в социологизме - всего лишь интериоризированный внешний социальный контроль).

Явные нормы - внешние социальные предписания, которым человек должен подчиняться внешним же образом. Человек здесь уже отвечает не перед самим собой и не перед другим человеком, а перед внешним социумом, обществом.

Знания, или дескриптивные значения, - это знаки с естественной, или натуральной, валентностью, программирующие отношения между объективациями.

В процессе эманирования (энтропии) норм выделяются и обосабливаются от прескрипций явные знания, систематизируемые наукой. Явное знание - это норма, чья социетальная валентность стремится к нулю, а естественная валентность - к бесконечности. И наоборот, норма - это знание, естественная валентность которого стремится к нулю, а социетальная - к бесконечности (прескриптивные знания).

Дескрипторы релевантны законам естественной необходимости даже в случае, если их происхождение не естественное, а искусственное (технология). К этому типу объективации относятся и физические человеческие индивиды - носители психофизиологических свойств. Знания - семантическая калька с кодов естественных языков , самым сложным из которых является генотип.

Знания - знаки с бесконечной естественной валентностью и содержанием, стремящимся охватить всю тотальность объектно-объектных отношений природного универсума. "Если при употреблении выражения, - пишет Дж. Серл, - не сообщается никакого дескриптивного содержания, то оно не может установить связи с объектом"11.

Интенциональным субъектом знаниевого языка выступает Гносеологический Субъект - адепт законов природной необходимости. Дескриптивные значения интегрируются естествознанием, одной из форм которого выступает биологическая антропология, или биология человека. Явные дескриптивные знания составляют семантическую основу Доктрины Конца Истории.

Знания суть семантический изоморфизм естественных значений, содержащихся в объективных законах природы и технологии. Знаки, превращаясь в термины, фиксируют реальные связи и отношения между естественными и искусственными объектами. Понятия науки и являются субъективными выражениями объективного содержания природных и технологических процессов. Структура законов объективной действительности и структура дескриптивных значений находятся в семантико-онтологическом соответствии, что позволяет науке быть "производительной силой", т.е. непосредственно инициировать расширенное воспроизводство объектно-объектных отношений.

Знания - одноуровневая семантическая монада, являющаяся конечным продуктом эманирования (энтропии) символов. Как и все остальные семантические монады, знание, или дескриптивное значение, можно рассматривать как бесконечный знак, но ограниченный той частью семантического континуума, на котором располагаются естественные, или природные, значения, репрезентирующие порядок необходимости. Знания - семантический инвариант естественных кодовых зависимостей внутренних отношений объекта, или межобъектных отношений. Оно лишь по форме субъективно, содержание же его абсолютно объективно.

В отличие от символа, который является семантической пустотой , дескриптор - знак, чье содержание есть семантическая полнота . Дескриптор - элементарнейшая семантическая монада, чья валентность стремится к нулю (естественно, на всем протяжении семантического континуума; в пределах его природной составляющей, как подчеркивалось выше, он обладает бесконечным количеством значений, в чем и заключается его парадоксальность), а содержание - к бесконечности. В натурализме самым элементарным и в то же время "содержательно перенасыщенным" дескриптором выступает квант пространства, времени и движения.

Знания, или дескриптивные значения, составляют основу последней исторической формы рациональности - явной рациональности, крайними проявлениями которой выступают сциентизм и натурализм. Однако, не нарушая генетических связей с неявными формами рациональности, имплицитно содержащимися в символических, ценностных и нормативных системах, систематически подпитываясь с их стороны энергетикой иррациональных смыслов, составляющих гносеологическое пространство человеческой экзистенции, наука, или явные знания, в состоянии вырабатывать достоверные сведения о природных сущностных силах человека. В то же время чистый дискурс - ограниченная форма знания, или знание об ограниченной сфере бытия. "В знании, - писал Лев Карсавин, - качествует само бытие; и знание не искажает и не ограничивает его, но дает его таким, каково оно есть на самом деле: ограниченным, преимущественно разъединенным дурною бесконечностью. К счастью для нас, ограниченность знания, как ограниченность самого бытия, до некоторой степени восполняется самосознанием, другим качествованием того же бытия... не отвергая знания, не отвергая даже онтического смысла и онтической ценности, присущих самой ограниченности знания-бытия, мы в некоторой мере превозмогаем эту ограниченность"12.

Явные знания, являясь одномерными семантическими монадами, не должны претендовать на то, чтобы описывать надприродные, надобъектные связи и отношения мироздания. В узком смысле наука есть система естественно-научного знания. Наука может быть только наукой о природе как естественной, так и искусственной, в ее сугубо объектно-объектных отношениях. Не может быть наук о надприродных процессах и явлениях: социальных, антропных, астральных. Очень опасно конституировать более высокие формы человеческого самосознания в качестве строго сциентистских, так как в них тогда начинают укореняться ложные представления и об обществе, и о человеке, и о сакральном.

Наука в узком ее семантическом значении есть совокупность явных дескриптивных знаний. В широком же смысле она есть совокупность явных дескриптивных и неявных прескриптивных, эвалюативных и трансцендентных знаний. Однако современный крайний сциентизм, являющийся порождением позитивизма, отрицает свои мистические, эпистемологические и социальные корни, предельно логизирует и рационализирует процедуру поиска "объективной" истины. На самом деле характер истины существенно различается от одного семантического ряда к другому. Сакральная истина, постигаемая трансцендированием посредством символов, может быть не только субъективной, но и столь же достоверной, как объективная истина, добываемая посредством дескриптивных значений. Эвалюативная и прескриптивная формы истины - некий органический синтез субъективного и объективного в эпистемологическом и социальном познании человека и общества. Истины, добываемые посредством различных семантических средств, суть различные по своей природе истины и относятся они к различным сферам человеческого существования.

Принципиальным для современной лингвистики представляется разграничение концептосферы и семантического пространства языка, которое многие авторы называют термином языковая картина мира. А.Я. Шайкевич, например, вообще не видит необходимости в термине языковая картина мира в отличие от термина семантическая система (Шайкевич 2005, с. 9).

Концептосфера - это чисто мыслительная сфера, состоящая из концептов, существующих в виде мыслительных картинок, схем, понятий, фреймов, сценариев, гештальтов (более или менее сложных комплексных образов внешнего мира), абстрактных сущностей, обобщающих разнообразные признаки внешнего мира. Концептосфере принадлежат и когнитивные классификаторы, способствующие определенной, хотя и нежесткой организации концептосферы.

- это та часть концептосферы, которая получила выражение с помощью языковых знаков, совокупность значений, передаваемых языковыми знаками данного языка.

Значительная часть концептосферы народа представлена в семантическом пространстве его языка, что и делает семантическое пространство языка предметом изучения когнитивной лингвистики.

Докогнитивная семасиология установила, что семантика языка (семантическое пространство языка) - это не набор, не инвентарь семем, а сложная их система, образованная пересечениями и переплетениями многочисленных и разнообразных структурных объединений и групп, которые «упакованы» в цепочки, циклы, ветвятся как деревья, образую! поля с центром и периферией и т.п. Эти отношения отражают отношения концептов в концептосфере языка. И по отношениям между значениями в семантическом пространстве языка можно судить об отношении концептов в национальной концептосфере.

Устанавливая строение семантического пространства разных языков, лингвисты получают сведения о некоторых особенностях когнитивной деятельности человека, поскольку удается конкретизировать содержание и структуры знаний, находящихся в концептосфере людей.

Между концептами как единицами мыслительной деятельности существуют связи - по концептуальным признакам. Они просматриваются через языковые значения, через единицы, объективирующие концепты в языке, поскольку эти связи в языке маркированы - общностью морфем, просодем, фонетических сегментов, фоносемантически, а значит, могут быть обнаружены и описаны лингвистом.

Концептосферы разных народов, как показывает изучение семантического пространства разных языков, существенно различаются и по составу концептов, и по принципам их структурирования. Лингвисты установили эти различия, занимаясь теорией перевода, типологией языков мира, контрастивным изучением двух языков в процессе преподавания иностранного языка.

В лингвистике стал азбучной истиной тезис, что по устройству одного языка нельзя изучать устройство другого так же, как по плану одного города нельзя осматривать другой город. Национальная специфика концептосферы находит свое отражение и в национальной специфике семантических пространств языков. Сходные концепты у разных народов могут быть сгруппированы по разным признакам.

Сопоставление семантических пространств разных языков позволяет увидеть общечеловеческие универсалии в отражении окружающего людей мира, и в то же время дает возможность увидеть специфическое, Национальное, а затем и групповое, и индивидуальное в наборе концептов и их структуризации.

Как семантическое пространство языка, так и концептосфера однородны по своей природе, это мыслительные сущности. Разница между языковым значением и концептом состоит лишь в том, что языковое значение - квант семантического пространства - прикреплено к языковому знаку, а концепт как элемент концептосферы с конкретным языковым знаком не связан. Он может выражаться многими языковыми знаками, их совокупностью, а может и не иметь представленности в системе языка; концепт может овнешняться на основе альтернативных

знаковых систем, таких как жесты и мимика, музыка и живопись, скульптура и танец и др.

Итак, концептосфера - область мыслительных образов, единиц универсального предметного кода представляющих собой структурированное знание людей, их информационную базу, а семантическое пространство языка - часть концептосферы, получившая выражение (вербализацию, объективацию) в системе языковых знаков -слов, фразеосочетаний, синтаксических структур и образуемое значениями языковых единиц.

Семантическое пространство языка в рассматриваемом нами смысле в современной лингвистике оказывается синонимичным понятию языковая картина мира, а описание семантического пространства языка представляет собой описание языковой картины мира.

Языковая картина мира создается:

номинативными средствами языка - лексемами, устойчивыми номинациями, фразеологизмами, фиксирующими то или иное членение и классификацию объектов национальной действительности, а также значимым отсутствием номинативных единиц (лакунарность разных типов);

функциональными средствами языка - отбором лексики и фразеологии для общения, составом наиболее частотных, то есть коммуникативно релевантных языковых средств народа на фоне всего корпуса языковых единиц языковой системы;

образными средствами языка - национально-специфической образностью, метафорикой, направлениями развития переносных значений, внутренней формой языковых единиц;

фоносемантикой языка.

В.И.Карасик (Языковой круг 2004, с. 109) выделяет ряд онтологических характеристик языковой картины мира, которые могут быть выявлены на разных участках лексико-фразеологической системы языка и по которым можно осуществить сопоставление одноименных участков языковой картины мира в разных языках:

наличие имен концептов (хотя у некоторых концептов имена могут отсутствовать);

неравномерная концептуализация (разная номинативная плотность одноименных участков лексических систем);

специфическая комбинаторика ассоциативных признаков концептов (например, различие внутренней формы лексем, называющих одно и то же в разных языках);

специфика классификации определенных предметных областей (на Востоке принято преуменьшать себя в номинации, в Европе - нет);

специальная ориентация предметных областей на ту или иную сферу общения (много разговорных номинаций бесцельного передвижения в русском языке, много высоких наименований путешественников в Китае).

Описание языковой картины мира включает в себя:

описание «членения действительности», отраженного языком в языковых парадигмах (лексико-семантических, лексико-фразеологических и структурно-синтаксических группах и полях);

описание национальной специфики значений языковых единиц (какие семантические различия выявляются в сходных значениях в разных языках);

выявление отсутствующих единиц (лакун) в системе языка;

выявление эндемичных (выявляющихся только в одном из сравниваемых языков) единиц.

Изучение языковой картины мира само по себе имеет чисто лингвистический смысл - для описания языка как системы, для выявления того, что есть в языке и как составляющие язык элементы в нем упорядочены; но если исследователь интерпретирует полученные результаты для выявления обозначенных языком когнитивных структур сознания, описание языковой картины мира выходит за пределы чисто лингвистического исследования и становится частью лингвокогнитивного исследования - используется для моделирования и описания концептосферы, концептуальной картины мира. Языковые знаки, слова выступают в этом случае средством доступа к единой информационной базе человека (А.А.Залевская) - его концептосфере, являются методом выявления когнитивных структур.

Таким образом, исследование системных отношений в языке, а также исследование его национального семантического пространства - это моделирование вторичной, опосредованной, языковой картины мира. Важным элементом выявления языковой картины мира является сопоставление языка с другими языками.

Когнитивная интерпретация результатов исследования языковой картины мира, описания национального семантического пространства позволяет перейти от языковой картины мира к когнитивной, к описанию национальной концептосферы.

2.8. Номинативное поле концепта

Основным постулатом когнитивной лингвистики, как уже отмечалось, является мысль о том, что концепт как ментальная единица может быть описан через анализ средств его языковой объективации.

«Концепт рассеян в языковых знаках, его объективирующих. Чтобы восстановить структуру концепта, надо исследовать весь языковой корпус, в котором репрезентирован концепт - (лексические единицы, фразеологию, паремиологический фонд), включая систему устойчивых сравнений, запечатлевших образы-эталоны, свойственные определенному языку» (Пименова Предисловие 2004, с. 9).

В связи со сказанным первостепенной задачей когнитивной лингвистики выступает получение исчерпывающего списка языковых единиц, объективирующих интересующий исследователя концепт.

Совокупность языковых средств, объективирующих (вербализующих,

репрезентирующих, овнешняющих) концепт в определенный период развития общества, определяется нами как номинативное поле концепта.

Номинативное поле отличается от традиционно выделяемых в

лингвистике структурных группировок лексики - лексико-семантической

группы, лексико-семантического поля, лексико-фразеологического поля,

синонимического ряда, ассоциативного поля тем, что оно имеет

комплексный характер, включая все перечисленные типы группировок в

свой состав, и не выступает при этом как структурная группировка в

системе языка, представляя собой выявленную и упорядоченную

исследователем совокупность номинативных единиц. Номинативное поле

включает единицы всех частей речи.

Важно иметь в виду, что специализированные языковые средства существуют в языковой системе (или формируются на какой-то определенный период) для коммуникативно релевантных концептов, то есть для тех, которые являются в обществе предметом обсуждения, обмена информацией, высказывания отношения.

Одни концепты имеют обширное, легко выявляемое номинативное поле - много системных средств обозначения концепта и его признаков. Это наиболее коммуникативно релевантные концепты (мужчина, женщина, работать, счастье и под.)

Другие имеют ограниченное номинативное поле - концепты, не имеющие синонимических рядов, не имеющие гиперогипонимического характера. Это коммуникативно малорелевантные для широкого круга людей концепты, отражающие обычно узко специальные, конкретные мыслительные сущности, известные узкому кругу людей. Например, такие концепты как мизинец, мочка уха, разводить животных и под.

Третьи не имеют системно обнаруживаемого номинативного поля, они могут иметь только субъективные, окказиональные номинации, описания отдельных признаков концепта, индивидуально-авторские, косвенные номинации, но без названия всего концепта. Например, есть концепт молодожены и противоположный ему концепт, обозначающий людей, Давно состоящих в браке. Последний концепт коммуникативно нерелевантен, хотя для него может быть использован ряд окказиональных единиц или ситуативных номинаций - *старожены, супруги со стажем, они не первый год женаты, они муж и жена с опытом, супруги с большим опытом семейной жизни, у них большой семейный опыт и т.д.

Номинативное поле концепта принципиально неоднородно - оно содержит как прямые номинации самого концепта непосредственно (ядро номинативного поля), так и номинации отдельных когнитивных признаков концепта, раскрывающих содержание концепта и отношение к нему в разных коммуникативных ситуациях (периферия номинативного поля). Так, в ядро номинативного поля концепта «руководитель» войдут начальник, руководитель, шеф, босс, хозяин, администратор, первое лицо, власть имугций, руководить, распоряжаться, командовать, руководящий

и др., в периферию - кричит, толстый, своевольничать, капризный, компетентный, авторитарный, всевластный и мн.др.

Выявлению в процессе лингвокогнитивного анализа подлежат как системные, так и окказиональные, случайные, индивидуально-авторские номинативные средства, так как все они входят в номинативное поле концепта и все дают материал для когнитивной интерпретации и построения модели концепта.

В.И.Карасик разграничивает три принципиально различных способа языковой объективации концепта - обозначение, выражение и описание.

Обозначение понимается как присвоение фрагменту осмысляемой действительности наименования, специального знака. «Обозначение может иметь разные степени точности. Например, если кто-то хочет сказать, что у него болит зуб, он может уточнить это следующим образом: 1) стандартное обозначение предмета (зуб); генерализирующее обозначение (костный орган); уточняющее обозначение (клык); специальное уточняющее обозначение (нижний левый клык). Стандартное и уточняющее обозначения относятся к наивно-языковой концептуализации, генерализирующее и специальное уточняющее - к специальной сфере общения. Обозначение в сфере непредметных сущностей - это выделение качеств и процессов и присвоение им имен. Например; procrastination - откладывание на потом, перенесение на более позднее время, промедление» (Карасик 2004, с. 109-110).

«Выражение концепта - это вся совокупность языковых и неязыковых средств, прямо или косвенно иллюстрирующих, уточняющих и развивающих его содержание» (с. 110); «Описание концепта - это специальные исследовательские процедуры толкования значения его имени и ближайших обозначений» (с.110). Описание осуществляется дефинированием, контекстуальным анализом, этимологическим анализом, паремиологическим анализом, интервьированием, анкетированием, комментированием (Карасик 2004, с. 110-111).

Все эти способы в равной степени могут участвовать в формировании номинативного поля исследуемого концепта.

Перечислим языковые средства, которые могут входить в номинативное поле того или иного концепта и обеспечить его формирование в процессе лингвокогнитивного исследования:

прямые номинации концепта (ключевое слово-репрезентант концепта, которое избирается исследователем в качестве имени концепта и имени номинативного поля, и его системные синонимы);

производные номинации концепта (переносные, производные);

однокоренные слова, единицы разных частей речи, словообразовательно связанные с основными лексическими средствами вербализации концепта;

симиляры";

контекстуальные синонимы;

устойчивые сочетания слов, синонимичные ключевому слову (фруктовый сад, подводная лодка, капитан команды и др.);

фразеосочетания, включающие имя концепта (первая ласточка, железная дорога, белая ворона и др.);

паремии (пословицы, поговорки и афоризмы) Брань на вороту не виснет, Не обругавшись, и замка в клети не откроешь; Кто не с нами, тот против нас; Молодо-зелено, Без труда не вынешь рыбку из пруда; Яйца курицу не учат и др.; необходимо только помнить, что паремии не всегда отражают смысл, актуальный для современного состояния сознания, и насколько установки, выражаемые теми или иными паремиями, разделяются современным сознанием носителей языка, требует проверки;

метафорические номинации (к концепту душа - душа поет, плачет, радуется, скорбит, смеется, рвется наружу и под.);

устойчивые сравнения с ключевым словом (высокий как столб, тупой как пробка, умный как Эйнштейн и под.);

свободные словосочетания, номинирующие те или иные признаки, которые характеризуют концепт (туча грозовая, большая, черная),

ассоциативное поле (совокупность ассоциатов), полученное в результате эксперимента со словом-стимулом, именующим концепт;

субъективные словесные дефиниции, предложенные испытуемыми как толкования предложенного им концепта;

словарные толкования языковых единиц, объективирующих концепт;

словарные статьи в энциклопедии или справочнике (информационно-экспликативные тексты);

тематические тексты (научный или научно-популярный, рассказыва­ющий о содержании концепта);

публицистический или художественный тексты, присущими им средствами раскрывающие содержание концепта;

совокупности текстов (при необходимости экспликации или обсуждения содержания сложных, абстрактных или индивидуально-авторских концептов).

Концепты, объективируемые лексическими и фразеологическими единицами, часто называют лексическими или лексико-Фразеологическими. Но важно помнить, что данное наименование характеризует способ вербализации концепта, а не тот факт, что концепт является словом или фразеологизмом.

Симилярами (термин А А Залевской) понимаются выявляемые экспериментально лексемы, близкие по семантике в языковом сознании испытуемых, хотя они и не являются синонимами в традиционном смысле - например, газета и журнал

Дискуссионным является вопрос о возможности выражения концептов синтаксическими структурами. Остановимся на этом вопросе подробнее.

Прежде всего, надо выяснить, есть ли среди синтаксических структур языковые знаки или структуры создаются в речевой деятельности и тут же разрушаются, то есть устойчивыми знаками, входящими в систему языка, не являются?

Наиболее дискуссионным остается вопрос о существовании синтаксических знаков, то есть таких структур, у которых можно было бы находить и план выражения (последовательность словоформ), и план содержания (некоторый синтаксический концепт).

В лингвистике нет единого мнения о том, что считать синтаксическим знаком, какую конструкцию, какими могут быть синтаксические концепты, да и существуют ли они вообще. А.И. Смирницкий в свое время просто отрицал языковую природу предложения, считая его речевым произведением (Смирницкий 1954, с. 18). В дальнейшем синтаксисты сумели отграничить речевое высказывание от языковой модели предложения и стали говорить о предложениях как о полных знаках, о высказываниях как о знаках коммуникации, а о словах как об их подзнаках (Гак 1972, с.353-355), предложение рассматривалось как комбинация знаков (Маслов 1975, с.29-30). Иначе говоря, вопрос о знаковое™ синтаксического построения был поставлен, но большого внимания не привлек и широкого обсуждения не получил. Лишь в самое последнее время вновь появились трактовки синтаксических конструкций как знаков (Бондарко 1996, с.98; Никитин 1997, с.547).

Мы исходим из того, что синтаксические построения имеют свою знаковую природу и свои означаемые - синтаксические концепты. При этом мы опираемся на понимание языка как системы, которая состоит из символов, а также операций и процессов. Получается аналогия с математическими исчислениями, в которых есть символы (цифры, буквы) и операции над ними, изображаемые специальными знаками (плюс, минус, двоеточие, корень квадратный и т.п.). При таком подходе символами языка оказываются лексемы, а знаками операций над ними являются граммемы (флексии, порядок слов, просодемы и др.), используемые при составлении структурной схемы, маркирующие ее.

Знаки лексической системы языка (лексемы) и знаки фразеологической ее части (фразеосочетания) представляют образы вещей, понятий, явлений, их совокупностей и множеств. Их денотатами являются сущности, наблюдаемые в объективном мире или воображаемые, но мыслимые в качестве вещей или явлений.

Отношения между сущностями окружающего мира человек наблюдает и осмысливает, оформляя их в виде суждений. Эти отношения очень разнообразны, возможно - неисчерпаемы. Осмысляя их, человек может

делать ошибки, получать ложные суждения. Но как бы то ни было, виды суждений различаются, и люди разнообразят структурное оформление суждений, чтобы разные виды отношений получали и разное структурное выражение.

Структурные схемы простого предложения - знаки разных видов отношений между сущностями, устанавливаемые мыслящими людьми. Именно виды отношений, осмысленные и классифицированные человеком, и являются синтаксическими концептами, стоящими за ССПП (см.: Кравченко 1997, с.П).

Вслед за многими известными учеными мы признаем различие высказываний как конкретных лексически определенных предложений, обладающих позиционной схемой, и предложений (точнее, структурных схем простого предложения) как типовых последовательностей словоформ, используемых для обозначения субъекта и предиката мысли (Падучева 1984; Богданов 1985; Арутюнова 1987; Левицкий 1995 и др.).

Высказывание, как мы уже об этом подробно писали (Попова 1996), содержит в себе позиционную схему, отражающую денотативную ситуацию, о которой идет речь - пропозицию. Пропозиция состоит из отдельных компонентов смысла - актантов и ситуантов - и отношений между ними. Для нас важно подчеркнуть, что в пропозиции нет ни главных, ни второстепенных членов, нет никакой формальной структуры. Это чисто смысловой концептуальный набор компонентов, которые говорящий стремится вербализовать (деятель, действие, инструмент, объект действия, время, место действия и т.п.)

Пропозицию описывали не раз и под разными именами. Практически тождественно нашему понимание пропозиции у П.Адамца (1978, с.7), смысл в нашем понимании принадлежит высказыванию. Множество высказываний, содержащих одинаковые или близкие по содержанию компоненты, позволяют говорящему усмотреть некоторые обобщенные смыслы, выполнить их категоризацию, установить их типы. Для часто выражаемых смыслов вырабатываются специальные формальные средства. Такими средствами заполняются позиции, представляющие субъект и предикат суждения. Такие обобщенные смыслы - пропозиции, зафиксированные конкретными словоформами, становятся уже языковыми, категориально-системными пропозициями.

Между словоформами, обозначающими субъект и предикат мысли, устанавливается отношение, которое называют предикативным отношением или короче - предикативностью. Предикативное отношение существует только в голове человека, оно может совпадать с реальными отношениями обозначенных в суждении сущностей или не совпадать с ними, быть ложным. Предикативное отношение - это сугубо субъективная Реальность.

Установление предикативного отношения между мыслительными сущностями (концептами любого рода) - естественный механизм человеческого мышления. Он описывается в разных науках под

названиями «логическое суждение»), «психологическое суждение», «замыкание нервных связей между нейронами в коре головного мозга» и т.п. В лингвистике также очень много пишется о предикативности. Широко известно основополагающее учение акад. В.В.Виноградова о наличии в категории предикативности таких компонентов, как модальность, время и лицо (Виноградов 1954), вошедшее во все вузовские учебники.

В свете вышесказанного мы хотели бы отметить, что в состав предикативного отношения входит и типовая пропозиция (категориально-семантический концепт, смысл), для которой и создается структурная схема простого предложения. Что же касается модальности, времени и лица, то эти семы сопутствуют выражению типовой пропозиции, она именно в этих категориях и обрабатывается, то есть представляется как реальная или ирреальная, отнесенная к тому или иному времени и лицу Та типовая пропозиция, которая зафиксирована конкретной ССПП, и есть в нашем понимании синтаксический концепт - то отношение, которое уловлено говорящим как типовое (отношение бытия, инобытия, небытия и

Одна и та же пропозиция может быть в плане выражения передана разными способами. Ср.: утро было солнечным, утро было солнечно, сияло солнечное утро, утром ослепительно сверкало солнце и т.д.

Пропозиция существует в совокупности всех способов своего выражения, во множестве конкретных высказываний. Об этом уже не раз писали исследователи, пытаясь как-то определить, «уловить» эту ментальную сущность, не имеющую четкого формального выражения, однако явно влияющую на многие стороны мироощущения и самоощущения говорящего человека. По определению А.В.Бондарко, смысл - это когнитивная основа лексических и грамматических значений языковых единиц и их реализаций в составе семантических комплексов, выступающих в высказывании (Бондарко 1996, с.318). Для нас важно, что А.В. Бондарко делит смыслы на языковые (категориально-системные) и речевые (там же, с.318).

Набор синтаксических концептов входит в семантическое пространство языка. Без синтаксических концептов семантическое пространство языка существовать не может, ибо знание набора концептов без знания видов отношений между ними лишает такое пространство жизни и движения.

Развитие новых ССПП происходит в составе высказываний на определенную тему. Чем чаще обсуждается людьми данная тема, чем больше на эту тему фиксируется высказываний, тем больше шансов на образование и закрепление новой ССПП, манифестирующей осознание нового концепта.

Позиционные схемы высказываний постоянно варьируются, они подвержены актуальному членению и другим факторам образования текста. Словоформы ССПП занимают две или три позиции внутри позиционной схемы высказывания, причем при анализе позиционной

схемы это будут смысловые позиции (деятель, каузатор действия, признак, действие и т.п.). Позиции же субъеетива и предикатива определяются только для ССПП, но не для позиционной схемы.

Так, в высказывании В ЭТУ НОЧЬ Я НЕ МОГ УСНУТЬ ДО УТРА ССПП заключена в словоформах Я НЕ МОГ УСНУТЬ. С точки зрения позиционной схемы эти словоформы представляют смыслы «лицо» и его «состояние». Прочие позиционные смыслы - время, причина действия, длительность состояния - представлены компонентами позиционной схемы, но в ССПП не входят.

Та же самая пропозиция, которая развернута в приведенном высказывании, может быть представлена и другими ССПП: В эту ночь от волнения мне не спалось до утра. Волнение не дало мне уснуть в эту ночь до утра. Их ССПП состоят из словоформ МНЕ НЕ СПАЛОСЬ; ВОЛНЕНИЕ НЕ ДАЛО МНЕ УСНУТЬ.

Иными словами, анализ позиционной схемы высказывания {речевого знака) и анализ ССПП (знака языкового) производятся на разных уровнях (подробнее см Попова, 1996).

Позиционные схемы бесконечно разнообразны, поскольку разнообразны пропозиции, которые они представляют. Типовые же пропозиции, получившие закрепление в ССПП, относительно немногочисленны, и соответственно ССПП вполне исчислимы и обозримы.

Хотя позиционная схема высказывания и ССПП представляют разные уровни анализа, в речевом общении они существуют в неразрывном единстве. Именно в позиционных схемах время от времени формируются варианты ССПП и новые ССПП, вбирающие в себя какую-либо из словоформ, начинающую слишком часто появляться в высказываниях на определенную тему.

Таким образом, ССПП мы понимаем как знаки синтаксических концептов (типовых пропозиций), представленных в семантическом пространстве языка. Через ССПП, выделенные по принципу их информативной достаточности, исследователь, как мы думаем, может вполне объективно раскрыть состав синтаксических концептов современного языка.

Итак, пропозиция формируется в концептоефере говорящего человека.

Типовая пропозиция, застывшая в структурной схеме простого предложения, лежит в семантическом пространстве языка. Такую пропозицию мы назвали синтаксическим концептом в отличие от концептов лексических и фразеологических, которые тоже лежат в семантическом пространстве языка, но выражаются словами и Фразеосочетаниями. Синтаксические концепты представляют фреймы, сценарии, они, как правило, динамичны. Но по своей мыслительной природе они такие же концепты, как и концепты, выражаемые словами и Фразеосочетаниями.

Подчеркнем, что выражение «синтаксические концепты» - такое же сокращение, как и «лексико-фразеологические концепты»: оно означает «концепты, объективируемые синтаксическими средствами».

Таким образом, номинативное поле концепта является языковым материалом, выступающим объектом лингвокогнитивного исследования. Предметом лингвокогнитивного исследования выступает семантика единиц номинативного поля концепта, которая отражает исследуемый концепт в языковом сознании носителей языка. Целью лингвокогнитивного исследования выступает описание соответствующего концепта.

Описание семантики единиц номинативного поля позволяет представить содержание концепта в том виде, в котором он отражен и зафиксирован в языке. Это позволит реконструировать, описать лишь часть концепта, включающую его наиболее коммуникативно релевантные признаки (и в силу этого находящие языковую объективацию).

В современной лингвистике разграничивают понятия концептосферы и семантического пространства языка.

Концептосфера – это чисто мыслительная сфера, состоящая из концептов, существующих в виде мыслительных картинок, схем, понятий, фреймов, сценариев, абстрактных сущностей, обобщающих разнообразные признаки внешнего мира.

Семантическое пространство языка – это та часть концептосферы, которая получила выражение с помощью языковых знаков. Вся совокупность значений, передаваемых языковыми знаками данного языка, образует семантическое пространство данного языка.

В семантическом пространстве различают лексико-фразеологи-ческие и синтаксические концепты, т. е. концепты, которые объективированы соответственно словами, фразеосочетаниями или синтак-сическими структурами.

Понятие «концепт», введенное в лингвистику Д. С. Лихачевым, обозначает «сгусток культуры в сознании человека», «пучок» представлений, знаний, ассоциаций, переживаний, сопровождающих слово. Концепты, понимаемые как основные ячейки культуры в ментальном мире человека, могут быть использованы как опорные элементыдля сопоставления менталитетов, а также культурных и ценностных доминант.

Выступая в качестве базовых опорных элементов языка, концепты объединяют представителей определенной лингвокультуры, обеспечивая основу взаимопонимания между ними через «сгустки смысла», в которых воплощается дух народа. Концептуальное пространство отдельной языковой личности и лингвокультуры в целом организуется в концептосферу, основной характеристикой которой являются те возможности совместного «творения смыслов», которые она открывает перед носителем языка. Совокупность личностных смыслов и ассоциативных контекстов языковой личности образует ее идеосферу . Область пересечения идеосфер всех членов языкового коллектива представляет собой концептосферу данной культуры.

Концепты – мыслительные картинки, которые представляют когнитивные структуры, репрезентирующие внешние характеристики предметов окружающей действительности– их цветовую палитру, конкретную конфигурацию, другие внешние признаки («ромашка» – травянистое растение с белыми перистыми цветами на конце ветвистого стебля, желтым цветоложем конической формы, с характерным запахом). Под концептом-схемой понимаются пространственно-графические (объемные и контурные) параметры реалий в отвлечении от их видовых характеристик («дерево» – многолетнее растение с твердым стволом и отходящими от него ветвями, образующими крону); концепт-фрейм – это ментальная «голография», концепт – ситуативно-объемное представление фрагмента действительности («город» – крупный населенный пункт, административный, торговый, промышленный и культурный центр); концепт-сценарий репрезентирует поэтапную динамику действий, закрепленных в коллективной памяти носителей языка («драка» – ссора, сопровождаемая взаимными побоями).

Типы концептов носят всеобщий характер и не зависят от языка их вербализации. Если типы концептов – принадлежность мыслительных процессов, универсальных для всего человечества, то, собственно, картина мира соотносится с содержанием концептов, которое разнится от языка к языку. Именно в содержании концептов фиксируются несходства в культурном опыте тех или иных народов. Поэтому о национальных картинах мира можно говорить только на уровне содержательной стороны концептосферы языка, а не на уровне ее формальной (по типам концептов) организации.

Концепт и слово . Концепт как единица концептосферы может иметь словесное выражение, а может и не иметь. Таким образом, в первом случае концепты вербализуются, т. е. имеют языковую репрезентацию, языковую объективацию. Однако одно и то же слово может в разных коммуникативных условиях репрезентировать, представлять в речи разные признаки концепта и даже разные концепты – в зависимости от коммуникативных потребностей, объема, количества и качества той или иной информации, которую говорящий хочет передать в данном коммуникативном акте и, естественно, в зависимости от смысловой структуры используемого слова, его семантических возможностей.

Когда концепт получает языковое выражение, то те языковые средства, которые использованы для этого, выступают как средства вербализации, языковой репрезентации, языкового представления, языковой объективации концепта .

Концепт репрезентируется в языке:

– готовыми лексемами и фразеосочетаниями из состава лексико-фразеологической системы языка;

– свободными словосочетаниями;

– структурными и позиционными схемами предложений, несущими типовые пропозиции (синтаксические концепты);

– текстами и совокупностями текстов.

Языковой знак представляет концепт в языке, в общении. Слово представляет концепт не полностью – оно своим значением передает лишь несколько основных концептуальных признаков, релевантных для сообщения, т. е. передача которых является задачей говорящего, входит в интенцию. Весь концепт во всем богатстве своего содержания теоретически может быть выражен только совокупностью средств языка, каждое из которых раскрывает лишь его часть.

Таким образом, языковые средства необходимы не для существования, а для сообщения концепта. Слова, другие готовые языковые средства в системе языка, есть для тех концептов, которые обладают коммуникативной релевантностью, т. е необходимы для общения, часто используются в информационном обмене.

Концепт и значение . Для современных исследований в лингвистике и когнитивной лингвистке очень важно различать концепт и языковое значение (семему) . Психофизиологическая основа концепта – некий чувственный образ, к которому «прикреплены» знания о мире, составляющие содержание концепта. В слове мы различаем звуковую составляющую – означающее (лексему ), и смысловую составляющую – означаемое (семему ). Одна лексема способна означать несколько семем.

Каждая семема состоит из сем, семантических признаков – компонентов ее значения, которые являются составляющими концептов, репрезентированные той или иной семемой или семой. Однако даже вся совокупность признаков, полученная из семантического анализа многих языковых знаков, объективирующих концепт, не представит нам содержания концепта полностью, потому что мир мыслей никогда не находит полного выражения в языковой системе.

Знак универсального предметного кода как наиболее яркий образ, кодирующий концепт, входит в ядро концепта; он носит индивидуальный чувственный характер. Экспериментальное исследование показало, что наиболее яркие наглядные образы у носителей русского языка связаны с названиями астрономических тел, транспортных средств, предметов быта, времен года, месяцев, времени суток, наименований частей тела человека и животных, названий лиц по родственным отношениям, наименований растений, приборов и аппаратов, печатных изданий, частей ландшафта. Наиболее яркие образы были выявлены для таких единиц как солнце, луна, кровь, автобус, стол, ночь, зуб, уголь, бабушка, мать, трава, парта, телефон, ключ, книга, лес, магазин, дождь, собака, яблоко, журнал, чай, очки, улица, газета, голубь.

Таким образом, нельзя смешивать значение и концепт: концепт – единица концептосферы, информационной базы человека; значение – единица семантического пространства языка. Значение своими системными семами передает определенные признаки, образующие концепт, но это всегда лишь часть информационного содержания концепта. Для полной экспликации концепта нужны обычно многочисленные лексические единицы, а значит - многие значения.

Зависимость концептов от национального, сословного, классового, профессионального, семейного и личного опыта человека, пользующегося концептом, приводит к тому, что уровень взаимопонимания будет лучше у людей с аналогичным опытом. Одно и то же понятие, один и тот же кусочек реальности имеет разные формы языкового выражения в разных языках – более полные или менее полные. Слова разных языков, обозначающие одно и то же понятие, могут различаться семантической емкостью. Расхождения в языковом мышлении проявляются в ощущении избыточности или недостаточности форм выражения одного и того же понятия, по сравнению с родным языком изучающего иностранный язык.

Изучающий ИЯ проникает в культуру носителей языка и подвергается воздействию заложенной в нем культуры. На первичную картину мира родного языка и родной культуры накладывается вторичная картина мира изучаемого языка.

Вторичная картина мира, возникающая при изучении ИЯ и культуры, – это не столько картина, отражаемая языком, сколько картина создаваемая языком . Взаимодействие первичной и вторичной картин мира можно видеть на следующем примере: русские преподаватели ИЯ приобретают черты национальной культуры тех языков, которые они преподают.

Крайним случаем языковой недостаточности является отсутствие эквивалента для выражения того или иного понятия, вызванное отсутствием и самого понятия. Сюда относится так называемая безэквивалентная лексика, т. е. слова, план содержания которых невозможно сопоставить с какими-либо иноязычными лексическими понятиями. Обозначаемые ими понятия или предметы мысли (things meant ) уникальны и присущи только данному миру и, соответственно, языку.

При необходимости язык заимствует слово для выражения понятий, свойственных чужому языковому мышлению, из чужой языковой среды. Если в русскоязычном мире отсутствуют такие понятия, как виски и эль , а в англоязычном мире нет таких блюд, как блины и борщ , то данные понятия выражаются с помощью слов, заимствованных из соответствующего языка. Это могут быть слова, обозначающие предметы национальной культуры (balalaika, matryoshka, blini, vodka; футбол, виски, эль ), политические, экономические или научные термины (Bolshevik, perestroika, sputnik; импичмент, лизинг, дилер, файл, компьютер, бит ).

Безэквивалентная лексика наиболее ярко и наглядно иллюстрирует идею отражения языком действительности , однако ее удельный вес в лексическом составе невелик (в русском языке до 6–7 %).

Способность концептов разрастаться и обогащаться за счет индивидуального эмоционального и культурного опыта носителей языка обусловливает их эластичность, неустойчивость и подвижность. С одной стороны, динамический характер концептов затрудняет их «состыковку» между разными культурами. С другой стороны, то обстоятельство, что они «перетекают» друг в друга, образуя единое пространство культуры, создает возможность для поиска «компромисса» между несовпадающими концептами разных лингвокультур.

(от лат. subjectum - подлежащее + греч. semantikos - обозначающий) - модель категориальной структуры индивидуального сознания, на основе которой путем анализа значений объектов (понятий и т.п.) выявляется их субъективная «классификация». Размещение в С. с. п. тех или иных значений позволяет проводить их анализ, судить об их сходстве и различии. Математически субъективное семантическое пространство выражается с помощью координатных осей, точек и вычисления расстояния между ними.

Построение С. с. п. как метод исследования и как модельное представление категориальных структур получило широкое распространение в области психологии памяти (семантические модели долговременной памяти), психологии мышления и теории принятия решения. Этот метод находит также применение в дифференциальной психологии, в исследовании когнитивных (познавательных) аспектов сознания и самосознания (личности и группы). См . Семантика , психосемантика . (В.Ф. Петренко)

Добавление ред .: Очевидно, изучение С. с. п. относится к исследованиям того, что Л.С. Выготский назвал «внутренней, или смысловой, структурой сознания».

Психологический словарь. И. Кондаков

Субъективное семантическое пространство

• Словообразование - происходит от лат. subjectum - подлежащее и греч. semantikos - обозначающий.
• Категория - система категорий индивидуального сознания, при помощи которых происходит оценка и классификация различных объектов, понятий.
• Специфика - если принять определенные допущения, в частности о независимости данных категорий, то появляется возможность размещения тех или иных значений в многомерном семантическом пространстве, которое получает свою характеристику в системе координатных осей, на основании которых вычисляется расстояние между значениями.

Глоссарий психологических терминов. Н. Губина

Субъективное семантическое пространство (от лат. subjectum - подлежащее и греч. semantikos - обозначающий) - система категорий индивидуального сознания, при помощи которых происходит оценка и классификация различных объектов, понятий. Если принять определенные допущения, в частности о независимости данных категорий, то появляется возможность размещения тех или иных значений в многомерном семантическом пространстве, которое получает свою характеристику в системе координатных осей, на основании которых вычисляется расстояние между значениями.