11 мая 1939 года началась необъявленная война на Халхин-Голе, которая по своему накалу и количеству брошенной в бой техники не уступала многим событиям Великой Отечественной войны.

Баин-Цаган

Пожалуй, ни одно из событий на Халхин-Голе в мае-сентябре 1939 года не вызывает столько споров, как сражение за гору Баин-Цаган 3-5 июля. Тогда 10-тысячной японской группировке удалось скрытно форсировать Халхин-Гол и начать движение к советской переправе, угрожая отрезать советские войска на восточном берегу реки от основных сил.

Противник был случайно обнаружен и, не дойдя до советской переправы, вынужденно занял оборонительную позицию на горе Баин-Цаган. Узнав о случившемся, командующий 1-ой армейской группой Г. К. Жуков приказал 11-ой бригаде комбрига Яковлева и ряду других бронетанковых подразделений сходу и без поддержки пехоты (мотострелки Федюнинского заблудились в степи и вышли к месту сражения позднее) атаковать японские позиции.

Советские танки и бронеавтомобили предприняли несколько атак, но, понеся значительные потери, вынуждены были отступить. Второй день сражения свелся к постоянному обстрелу советской бронетехникой японских позиций, а провал японского наступления на восточном берегу вынудил японское командование начать отход.

До сих пор историки спорят, насколько оправданным был ввод в бой бригады Яковлева с марша. Сам Жуков писал, что сознательно пошел на это. С другой стороны, был ли у советского военачальника другой путь? Продолжение движения японцев к переправе сулило катастрофу.

Спорным моментом Баин-Цагана до сих пор является и японское отступление. Было ли это повальное бегство или планомерный организованный отход? Советская версия рисовала разгром и гибель японских войск, не успевших осуществить переправу. Японская же сторона создает картину организованного отступления, указывая, что мост был взорван уже тогда, когда на него въехали советские танки. Каким-то чудом под артиллерийским обстрелом и ударами с воздуха японцам удалось переправиться на противоположный берег. А вот оставшийся в прикрытии полк был практически полностью уничтожен.

Баин-Цаган сложно назвать решительной тактической победой одной из сторон. А вот в стратегическом отношении - это, безусловно, победа советско-монгольских войск.

Во-первых, японцы были вынуждены начать отход, понеся потери и не выполнив основной задачи - уничтожения советской переправы. Более того, на протяжении конфликта противник ни разу больше не пытался форсировать Халхин-Гол, да и физически это было уже невозможно. Единственный комплект мостового оборудования во всей Квантунской армии был уничтожен самими японцами при отводе войск с Баин-Цагана.

Далее японским войскам оставалось лишь проводить операции против советских войск на восточном берегу Халхин-Гола, или ждать политического решения конфликта. Правда, как известно, дождался противник совсем другого.

Среди советских командиров, отличившихся на Халхин-Голе, исключительное место занимает Михаил Павлович Яковлев - командир 11-й танковой бригады, которая вынесла основную тяжесть боев на Халхин-Голе.

Участвуя в боевых действиях всего 10 дней, Яковлев провел ряд операций, которые во многом предопределили перелом в ходе всего конфликта.

Потерпев поражение в сражении у Баин-Цагана, японское командование сосредоточило основные усилия на действиях против советско-монгольских войск на восточном берегу Халхин-Гола. Несколько масштабных атак было проведено на позиции 149-го стрелкового полка, а 12 июля группе из трехсот японцев с крупнокалиберными пулеметами удалось пройти к советской переправе.

Жуков поручил Яковлеву под личную ответственность ликвидировать угрозу. Исход боя решил советский химический танк, дав огненную струю в центр позиции противника. Стойко выдерживая артиллерийский обстрел, танковые и воздушные атаки, японцы всегда отступали перед огнеметными танками.

Японские солдаты пытались спастись на дне огромной котловины диаметром в несколько десятков метров, где были окружены и уничтожены. Пленных в этом бою не было. Котловина, где нашли свою смерть несколько сотен японских солдат, получила мрачное имя «могила самураев».

Однако этот бой стал последним и для комбрига Яковлева. Часто говорится, что он погиб в подбитом танке - в Центральном музее Вооруженных Сил хранятся наручные часы командира, с выбитым силой взрыва стеклом.

По другой версии, Яковлев погиб от пули японского стрелка, поднимая в атаку пехоту. Посмертно Яковлев был удостоен звания Героя Советского Союза. Имя комбрига было присвоено 11-ой бригаде, которую он возглавлял, а позднее и танковому полку армии МНР.

Могила комбрига в Чите, к сожалению, была заброшена и забыта, а при строительстве на месте старого читинского кладбища в 2009-2011 годах оздоровительно-развлекательного комплекса утрачена окончательно.

«Канны в степи»

20 августа 1939 года советские войска начали мощное наступление, ведя бои на окружение японской группировки. Основной удар планировалось нанести с севера, однако, в силу несогласованности действий, первые атаки успеха не имели.

Решив, что основной удар наносится в южном секторе, японское командование направило туда основные резервы. А тем временем сосредоточенные на северном фасе советские войска нанесли новый мощный удар, оказавшиеся для врага роковым. Кольцо вокруг японской группировки сомкнулось. Начались бои на уничтожение.

Сколько японских солдат оказались в кольце? Многим ли удалось прорваться? - этот вопрос до сих пор остается открытым. Количество окруженных и уничтоженных внутри кольца нередко оценивалось в 25-30 тыс. человек. Сами японцы весьма уклончиво обозначали свои потери. Когда им было разрешено увезти тела погибших, они не стали уточнять, сколько тел им необходимо отыскать.

Всего японцам было передано 6281 тело, а сколько солдат противника так и осталось в песках Монголии сказать уже невозможно. Официально японская сторона за все время конфликта (без учета потерь баргудов) признала потерю 8632 человек убитыми, 9087 человек ранеными. Большая часть из них приходилась на 7-ю (потеряна треть личного состава) и 23-ю дивизии (потеряно более двух третей состава).

28 августа 1939 года Жуков отправил в Москву победное донесение о полном уничтожении крупной группировки противника, к которому Ворошилов и Шапошников отнеслись весьма осторожно, указав: «Как и следовало ожидать никаких дивизий в окружении не оказалось, противник или успел отвести главные силы, или, что вернее, больших сил в этом районе давно нет, а сидел специально подготовленный гарнизон, который теперь полностью уничтожен».

Пожалуй, ни одно из событий на Халхин-Голе в мае-сентябре 1939 года не вызывает столько споров, как сражение за гору Баин-Цаган 3-5 июля.Тогда 10-тысячной японской группировке удалось скрытно форсировать Халхин-Гол и начать движение к советской переправе, угрожая отрезать советские войска на восточном берегу реки от основных сил.

Противник был случайно обнаружен и, не дойдя до советской переправы, вынужденно занял оборонительную позицию на горе Баин-Цаган. Узнав о случившемся, командующий 1-ой армейской группой Г. К. Жуков приказал 11-ой бригаде комбрига Яковлева и ряду других бронетанковых подразделений сходу и без поддержки пехоты (мотострелки Федюнинского заблудились в степи и вышли к месту сражения позднее) атаковать японские позиции.

Советские танки и бронеавтомобили предприняли несколько атак, но, понеся значительные потери, вынуждены были отступить. Второй день сражения свелся к постоянному обстрелу советской бронетехникой японских позиций, а провал японского наступления на восточном берегу вынудил японское командование начать отход.

До сих пор историки спорят, насколько оправданным был ввод в бой бригады Яковлева с марша. Сам Жуков писал, что сознательно пошел на это. С другой стороны, был ли у советского военачальника другой путь? Продолжение движения японцев к переправе сулило катастрофу.

Спорным моментом Баин-Цагана до сих пор является и японское отступление. Было ли это повальное бегство или планомерный организованный отход? Советская версия рисовала разгром и гибель японских войск, не успевших осуществить переправу. Японская же сторона создает картину организованного отступления, указывая, что мост был взорван уже тогда, когда на него въехали советские танки. Каким-то чудом под артиллерийским обстрелом и ударами с воздуха японцам удалось переправиться на противоположный берег. А вот оставшийся в прикрытии полк был практически полностью уничтожен.

Баин-Цаган сложно назвать решительной тактической победой одной из сторон. А вот в стратегическом отношении - это, безусловно, победа советско-монгольских войск.

Во-первых, японцы были вынуждены начать отход, понеся потери и не выполнив основной задачи - уничтожения советской переправы. Более того, на протяжении конфликта противник ни разу больше не пытался форсировать Халхин-Гол, да и физически это было уже невозможно. Единственный комплект мостового оборудования во всей Квантунской армии был уничтожен самими японцами при отводе войск с Баин-Цагана.

Далее японским войскам оставалось лишь проводить операции против советских войск на восточном берегу Халхин-Гола, или ждать политического решения конфликта. Правда, как известно, дождался противник совсем другого.

52, 53. Советские танкисты осматривают брошенный на поле боя японский танк Тип 95 "Ха-го" (маньчжурский вариант) лейтенанта Ито из состава 4-го японского легкого танкового полка полковника Тамады. Район реки Халхин-Гол, 3 июля 1939 года (АВЛ).

Согласно разработанному плану 2 июля японцы перешли в наступление. За день до начала наступательной операции японская авиация прекратила свои полеты. Но это не ввело в заблуждение советские войска на переднем крае, а, наоборот, насторожило их. Под вечер, когда спала дневная жара, японская артиллерия открыла сильный огонь по позициям противника. Имея целью обеспечить сосредоточение и переправу ударной группы генерал-майора Кобаяси, пехотные и танковые части правого фланга группы генерал-лейтенанта Ясуоки начали наступление первыми. Уже вечером 2 июля противник ввел в действие до 80 танков. В завязавшемся бою японцам удалось сбить боевое охранение 149-го стрелкового полка и 9-й мотоброневой бригады и к исходу 2 июля оттеснить на юго-запад левый фланг советско-монгольских частей. При этом части противника вклинились в наш боевой порядок, а танки проникли до наших артиллерийских позиций. Метким огнем прямой наводкой советские артиллеристы отбили танковую атаку японцев. Противник потерял до 30 машин. Из числа экипажей этих машин советские воины захватили в плен 11 японских танкистов, а остальных уничтожили.

3 июля в 2 часа ударная труппа Кобаяси, подойдя скрытно к Халхип-Голу, начала переправу. Закончив ее между 7 и 8 часами, японцы стали быстро продвигаться к горе Баин-Цаган.

Между тем, командование советско-монгольских войск, не имея еще сведений о начавшейся у Баин-Цаган переправе японцев, но уже получив данные о переходе в наступление пехоты и танков противника против 149-го стрелкового полка и 9-й мотоброневой бригады, отдало приказ:

– 6-й кавалерийской дивизии Монгольской Народно-революционной армии перейти к "Развалинам" и выдвинуть 15-й кавалерийский полк на восточный берег Халхин-Гола для обеспечения левого фланга 9-й мотоброневой бригады;

– 11-й танковой бригаде выйти в район 6 км юго-западнее "Развалин" и быть готовой нанести фланговый удар с севера по наступающему противнику;

– 7-й мотоброневой бригаде выйти к отметке 752 (12 км северо-западнее горы Хамар-Даба) в целях сковывания противника с фронта.

24-й мотострелковый полк получил задачу выйти в район озера Хуху-Усу-Нур для нанесения удара с запада.

Таким образом, резерв советско-монгольских войск, сосредоточиваемый для нанесения флангового удара по наступающей группе генерал-лейтенанта Ясуоки, фактически выходил навстречу ударной группе Кобаяси.

Около 5 часов 3 июля 15-й кавалерийский полк подошел к переправам, чтобы переправиться на восточный берег Халхин-Гола, но наткнулся на японцев и вступил с ними в бой. Под давлением превосходящих сил противника он вынужден был отойти на северо-запад.

Переправившись через реку, противник к 8 часов 3 июля занял гору Баин-Цаган и стал продвигаться на юг по западному берегу Халхин-Гола.

Японцы сразу же начали укреплять берег фортификационными сооружениями и сосредоточивать здесь свои главные силы. Саперы строили блиндажи, а пехотинцы рыли одиночные круглые окопы. По крутым склонам на вершину горы втаскивались противотанковые и дивизионные пушки.

Около 9 часов передовые части японцев были атакованы 2-м танковым батальоном, следовавшим в авангарде 11-й танковой бригады, которая двигалась в назначенный ей район.

Положение для оборонявшихся складывалось критическое, но на выручку поспешил заблаговременно созданный Г.К. Жуковым подвижный резерв. Не давая противнику времени на организацию дальнейших наступательных действий, Жуков со всей решительностью, не дожидаясь подхода стрелкового полка сопровождения (мотопехоты), бросил в бой прямо с марша находившуюся в резерве 11-ю танковую бригаду комбрига М.П. Яковлева, которую поддержал монгольский бронедевизион, оснащенный бронеавтомобилями БА-6 с 45-мм пушками.

Принимая такое рискованное волевое решение, Жуков разошелся во мнениях с командармом Г.М. Штерном. Тот, исходя из положений боевого устава РККА, считал, что танки на укрепленные полевые позиции неприятеля без поддержки пехоты посылать нельзя и требовал дождаться подхода стрелкового полка сопровождения. Однако Жуков настоял на своем и впоследствии Штерн признал, что в той ситуации принятое решение оказалось единственно возможным.

Получив первый удар и узнав о встречном движении сильной бронетанковой группы советско-монгольских войск, противник решил закрепиться в районе горы Баин-Цаган, используя против наших танков и бронемашин свою противотанковую артиллерию.

Когда командованию советско-монгольских войск стало известно о переправе японцев в районе Баин-Цаган, оно решило немедленно атаковать противника, окружить его и уничтожить. Для этого 2-му батальону 11-й танковой бригады и бронедивизиону 8-й кавалерийской дивизии (18 бронеавтомобилей БА-6) приказывалось активными действиями связать противника с фронта и не допустить его продвижения на юг, главным силам 11-й танковой бригады нанести удар с севера, 24-му мотострелковому полку – с северо-запада, 7-й мотоброневой бригаде, подходившей позднее, – с юга.

Стремительный удар танкистов, поддержанный огнем всей имеющейся артиллерии, поставленной на прямую наводку, и ударами советской авиации, ошеломил противника. Завязались жаркие воздушные схватки. В отдельные моменты в небе над горой Баин-Цаган находилось до 300 самолетов воюющих сторон. Японцы, не успевшие после переправы через Халхин-Гол развернуться в организованные боевые порядки, не смогли противостоять дерзкой атаке танковой бригады. Вскоре танкистов поддержали подошедшие батальоны 24-го мотострелкового полка и 7-й мотоброневой бригады, имевшей в своем составе 154 БА-6, БА-10, ФАИ.

Выполняя приказ командования, главные силы 11-й танковой бригады совместно с бронедивизионом 8-й кавалерийской дивизии Монгольской Народно-революционной армии около 11 часов 3 июля развернулись и с хода атаковали японцев: 1-й батальон 11-й танковой бригады, охватывая гору Баин-Цаган с северо-запада, атаковал противника во фланг и в тыл, а 3-й батальон этой бригады и бронедивизион 6-й кавалерийской дивизии (18 БА-6) атаковали с запада, зажав таким образом неприятеля в стальное танковое полукольцо.

54, 55. Советские танкисты осматривают брошенную японскую военную технику. Район горы Баин-Цаган, 3 июля 1939 года (АВЛ).

Маршал Советского Союза Г.К. Жуков в своих "Воспоминаниях и размышлениях" писал о том бое:

"Бригада наносила удар с северо-запада; один ее танковый батальон, взаимодействуя с броневым дивизионом 8-й монгольской кавалерийской дивизии и дивизионом 185-го тяжелого артиллерийского полка, атаковал противника с юга.

Развернувшаяся танковая бригада в количестве 150 танков, при поддержке 40 самолетов, стремительно ринулась на врата. В головных порядках главных сил бригады двинулся батальон под командованием командира батальона, замечательного воина майора Михайлова, а впереди батальона уже врезался в боевые порядки японцев взвод лейтенанта Кудряшова, исключительно отважного танкиста.

Японцы были ошеломлены стремительным ударом танковой бригады, притихли в своих противотанковых лунках и только через 10 минут открыли артиллерийский огонь по нашим танкам. От огня противника загорелось несколько танков, и это, видимо, как-то подбодрило японцев. Они значительно усилили артиллерийский и пулеметный огонь. На поле боя уже горело до 15 наших танков. Но никакая сила и огонь врага не могли остановить боевою порыва наших славных танкистов.

Было около 12 часов. По нашим подсчетам, с минуты на минуту должен подойти и вступить в бой 24-й мотострелковый полк. Он был крайне необходим для взаимодействия с танковой бригадой, которая без пехоты несла значительные потери. Но, как это иногда случается на войне, 24-й мотополк вышел по ошибке не к озеру Хуху-Усу-Нур, а к "Развалинам".

Развернувшись в боевой порядок, в 13 часов 30 минут – южнее озера Хуху-Усу-Нур 24-й полк перешел к наступление, нанося удар с запала на восток. Несколько позже вступила в бой 7-я мотобропевая бригада полковника Лесового.

Японцы отбивались от наших атак отчаянно. Но грозная лавина танков, бронемашин и пехоты все дальше и дальше продвигалась вперед, ломая и громя все, что попадало под гусеницы танков, огонь артиллерии, под удар пехоты.

Японцы бросили всю свою авиацию против атакующих наших войск, но ее встретила и атаковала наша авиация. Бой с неослабевающей силой продолжался всю ночь.

Утром, подбросив за ночь свежие силы, японцы попытались перейти в наступление, но эта их попытка была немедленно подавлена".

56. Брошенная японскими войсками грузовая автомашина Тип 94 "Исудзу" из состава сводной бронетанковой бригады генерала Ясуоки. Район горы Баин-Цаган, июль 1939 года (АВЛ).

Японский солдат Накамура так описал в своем походном дневнике бой 3 июля у подножия горы Баин-Цаган:

"Несколько десятков танков напали внезапно на наши части. У нас произошло страшное замешательство, лошади заржали и разбежались, таща за собой передки орудий; автомашины помчались во все стороны. В воздухе было сбито 2 наших самолета. Весь личный состав упал духом. В лексиконе японских солдат все чаще и чаще употребляются слова: "страшно", "печально", "упали духом", "стало жутко".‹9›

Противник оказался окруженным в районе горы Баин-Цаган с северо-запада, запада и юга. С востока протекала река.

Сумев быстро укрепиться на горе Баин-Цаган и организовав противотанковую оборону, японцы оказывали упорное сопротивление. Бой длился весь день 3 июля.

В конце дня, около 19 часов, наши войска предприняли одновременную атаку с трех сторон. Однако противнику удалось отразить ее. Бой продолжался и ночью.

Начавшиеся трехдневные бои за обладание горой Баин-Цаган оказались бескомпромиссными. С обеих сторон в них участвовало до 400 танков и бронемашин, более 800 артиллерийских орудий, сотни самолетов. Особенно отличились 149-й и 24-й стрелковые полки под командованием майора И.М. Ремизова (ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза) и И.И. Федюнинского. Японцы постоянно атаковали, стремясь вернуть себе инициативу в боях, но комкор Г.К. Жуков и начальник штаба 57-го отдельного корпуса комдив М.А. Богданов быстро реагировали на малейшее изменение обстановки на берегах Халхин-Гола.

Поскольку наступавшие японские войска имели заметное численное превосходство, к ночи 3 июля советские войска отошли к Халхин-Голу, сократив свой плацдарм к востоку от ее берега. Однако ударная группировка японцев под командованием генерал-лейтенанта Ясуоки со своей задачей не справилась.

4 июля враг сам пытался перейти в контратаку. В то же время его авиация большими группами стремилась нанести удар с воздуха, чтобы деморализовать советско-монгольские войска. Но наши летчики преградили путь вражеской авиации и в развернувшемся воздушном бою обратили ее в бегство. Встреченная ураганным огнем артиллерии контратака противника захлебнулась.

57, 58. Осмотр советскими военными специалистами тяжелого штабного автомобиля японской Императорской армии. Район горы Баин-Цаган, июль 1939 года (АВЛ).

Вечером 4 июля наши части предприняли третью общую атаку по всему фронту. Ожесточенный бой затянулся на всю ночь.

Напрягая последние усилия, японцы стремились во что бы то ни стало удержать в своих руках гору Баин-Цаган.

К вечеру 4 июля японские войска удерживали только вершину Баин-Цаган – узкую полоску местности в 5 километров длиной и 2 километра шириной. На этом участке были сосредоточены все силы японцев, которые переправились на западный берег Халхин-Гола. Бои на Баин-Цаган не утихали весь вечер и всю ночь.

К 3 часам 5 июля сопротивление врага было, наконец, сломлено. Не выдержав натиска советско-монгольских частей, в особенности наших танков, противник в беспорядке устремился на восточный берег Халхин-Гола. Единственный понтонный мост, наведенный японцами для переправы, был ими же преждевременно взорван.

Охваченные паникой японские солдаты и офицеры бросались прямо в воду и тонули на глазах наших танкистов.

Только болотистые берега и глубокое русло Халхин-Гола помешали нашим танкам и бронемашинам переправиться на восточный берег реки. Остатки японцев на западном берегу были уничтожены в рукопашной схватке. В районе горы Баин-Цаган противник потерял тысячи солдат и офицеров, а также огромное количество вооружения и боевой техники. Наши летчики сбили за время боев в районе Баин-Цаган 45 японских самолетов.

Таким образом, японцы, стремясь глубоким маневром в обход окружить и уничтожить советско-монгольские части, сами попали в окружение, которое закончилось разгромом их главной группировки. Боевые действия советско-монгольских войск в районе Баин-Цаган являются блестящим примером активной обороны наших войск, завершившейся решительным поражением ударной группировки врага. Основную роль в разгроме противника сыграли танки и бронемашины. Опыт боев показал, что эти быстро подвижные средства, сочетая в себе маневренность и ударную силу, могут быть с не меньшим эффектом использованы не только в наступлении, но и в обороне. Необходимыми условиям для этого являются правильная постановка боевых задач, соответствующая боевым свойствам этого оружия, умелое управление бронетанковыми соединениями со стороны общевойсковых и танковых начальников, четкая и правильная организация взаимодействия с другими родами войск.

В результате неординарных боевых решений военачальника Г.К. Жукова японские войска у горы Баин-Цаган оказались наголову разгромленными и к утру 5 июля их сопротивление оказалось сломленным. На горных склонах погибло более 10 тысяч неприятельских солдат и офицеров. Остатки японских войск в беспорядке и панике бежали на противоположный берег реки. Они потеряли почти все свои танки и большую часть артиллерии.

59. Командир Красной Армии осматривает трофейную японскую танкетку Тип 94 "ТК". 3-й средний танковый полк японской армии (под командованием полковника Йошимару). Район реки Халхин-Гол, июль 1939 года (АВЛ).

Трехдневные бои на беретах Халхин-Гола японские войска вели под командованием "специалиста по Красной Армии" генерал-лейтенанта Мититаро Камацубары. Как уже упоминалось, в свое время он был военным атташе посольства Страны восходящего солнца в Москве. Его "отъезд" с поля боя под Баин-Цаган описывает в своем армейском дневнике старший унтер-офицер его штаба Отани:

"Тихо и осторожно движется машина генерала Камацубары. Луна освещает равнину, светло как днем. Ночь тиха и напряжена так же, как и мы. Халха (Халхин-Гол. – Прим. авт. ) освещена луной, и в ней отражаются огни осветительных бомб, бросаемых противником. Картина ужасная. Наконец мы отыскали мост и благополучно закончили обратную переправу. Говорят, что наши части окружены большим количеством танков противника и стоят перед лицом полного уничтожения. Надо быть начеку".

Японское командование не сумело использовать свои танки для маневра. Оно направило их в группу, которая выполняла, по существу, задачу сковывания наших войск на восточном берегу Халхин-Гола, и тем самым лишило свою ударную группировку необходимых быстроподвижных и ударных средств.

Как позже отмечал Г.К. Жуков, песле сражения за высоту Баин-Цаган японские войска "…больше не рискнули переправляться на западный берег реки Халхин-Гол". Все последующие действия пограничного конфликта проходили на восточном речном берегу.

В Генеральном штабе РККА был сделан обстоятельный (на основе боевых донесений с мест событий) разбор боев с 5 по 9 июля. В телеграмме Ворошилова и Шапошникова командующему группировкой, среди прочего, подчеркивалось:

"Первое. Японцы в бою действуют организованнее и тактически грамотнее, чем мы. Будучи потрепанными, понеся значительные потери, они, прикрывшись сильными заслонами, окопавшимися на удобных позициях, главные силы оттянули к границе для отдыха и приведения в порядок…

Японцы из кожи лезут, чтобы показать свою силу. Мы должны быть умнее их и спокойнее, поменьше нервничайте, не торопитесь "одним ударом" уничтожить врага, и мы разобьем противника с меньшей затратой своей крови".‹10›

После поражения в районе горы Баин-Цаган японцы, пополнив и перегруппировав свои силы, готовились к новым наступательным действиям. Однако они не отваживались более на глубокий маневр в обход, связанный с форсированием реки.

60. Японский штабной легковой автомобиль и танкетка Тип 94 "ТК", брошенные императорскими войсками в ходе беспорядочного отступления. Район реки Халхин-Гол, июль 1939 года (АВЛ).

61. Командир Красной Армии изучает японскую пулеметную танкетку Тип 94 "ТК". Район реки Халхин-Гол, июль 1939 года (АВЛ).

С 25 мая 1939 г. японцы приступили к сосредоточению в районе Номон-Кан-Бурд-Обо больших сил из состава 23-й пехотной дивизии и маньчжурской конницы, объединенных в сводный отряд под командованием командира 64-го пехотного полка Ямагата.

К 27 мая японцы подтянули в район Номон-Кан-Бурд-Обо 64-й пехотный полк (без двух батальонов), разведывательный отряд 23-й пехотной дивизии, 8-й маньчжурский кавалерийский полк, часть 1-го и 7-го кавалерийских полков и до 40 самолетов.

На рассвете 28 мая японо-маньчжуры начали внезапное наступление и, оттеснив монгольский 15-й кавалерийский полк и левофланговую роту отряда Быкова, глубоко охватили левый фланг всех частей, находившихся на восточном берегу Халхин-Гола, угрожая переправе. Монголо-советские части, плохо управляемые, в беспорядке отошли на Песчаные бугры, в 2–3 км северо-восточнее устья реки Хайластын- Гол, где и задержали наступление противника.

В это время 149-й стрелковый полк, подошедший на автомобилях из Тамцак-Булака, не дождавшись сосредоточения всех сил, с хода вступил в бой. Подразделения 149-го полка действовали неорганизованно, без взаимодействия с артиллерией. Управление боем было организовано плохо, а с наступлением темноты и вовсе утеряно. Бой с отдельными группами шел всю ночь.

На рассвете 29 мая была установлена связь с командным пунктом 57-го особого корпуса, который в это время расположился в Тамцак- Булаке.

С утра 29 мая части, приведенные в порядок, возобновили наступление с целью отбросить противника за государственную границу МНР. К 16 часам 29 мая 149-й стрелковый полк достиг высоты Ремизова, но дальше продвинуться не мог.

В это время наблюдатели донесли о том, что с востока подходят автоколонны противника. Начальник оперативной группы сделал вывод, что противник подбросил свежие силы, и отдал приказ на отход на западный берег Халхин-Гола. Этот приказ был утвержден командиром 57-го особого корпуса. Части начали отходить на западный берег неорганизованно, при выходе из боя ими никто не управлял. Командование корпуса не было в курсе происходившего боя.

В оперсводке № 014 штаткор доносил, что наши части отошли на западный берег реки Халхин-Гол под натиском противника, тогда как противник, истощенный боями, оставив прикрытие из снайперов, сам поспешно уходил за границу на тех машинах, подход которых был обнаружен наблюдателями. Наша разведка не сумела раскрыть ухода противника за границу до 3 июня, и только 3 июня разведка 149-го стрелкового полка установила, что противника на территории МНР нет.

В первых же воздушных боях выявилось превосходство японской авиации. Первое боевое столкновение советской истребительной авиации с истребителями противника произошло в 12 ч. 20 мин. 22 мая. С советской стороны в бою участвовали три истребителя И-16 и два И-15, со стороны японцев - пять истребителей И-96. В этом бою сгорели один И-16 и, предположительно, один японский истребитель.

27 мая эскадрилья И-16 в составе восьми самолетов находилась в засаде с задачей при появлении воздушного противника взлететь и уничтожить его. Всего за этот день эскадрилья произвела четыре вылета по тревоге. При первых трех вылетах встреч с противником не было, но зато два летчика сожгли моторы своих машин. Во время четвертого вылета у командира эскадрильи не запустился мотор. Он приказал летчикам, которые запустили моторы, взлететь раньше его. Летчики взлетели и взяли курс в сторону фронта. Командир эскадрильи, запустив мотор, взлетел последним. Шесть истребителей И-16 следовали на фронт по одному, по два, на маршруте к фронту набирая высоту. На фронте эти самолеты-одиночки, находясь на высоте 2000–2200 м, встретились с двумя звеньями истребителей противника, которые шли в строю. После первых атак, произведенных нашими самолетами, бой превратился в преследование, так как наши самолеты после первой же атаки, сделав перевороты, стали уходить, а противник, находясь выше, преследовал их до аэродрома и даже расстреливал после посадки.

В итоге из шести взлетевших экипажей два летчика погибли (в том числе и командир эскадрильи), один летчик был ранен, два летчика сожгли моторы, один летчик сел на аэродром с пробоинами в самолете.

В тот же день, 27 мая, у командования 57-го особого корпуса состоялся неприятный разговор по прямому проводу с наркомом обороны Ворошиловым, который высказал большое неудовлетворение Москвы потерями советской авиации.

На следующий день, 28 мая, в район боевых действий вылетели две эскадрильи: одна в составе десяти истребителей И-15 и вторая - в составе десяти И-16. Во время пребывания в воздухе начальник штаба получил от командира авиабригады приказ привести в боевую готовность 20 самолетов И-15, что и было выполнено. Через некоторое время поступило новое приказание: «Самолетам вылететь в район действия наземных войск». После взлета первого звена поступило приказание: «Вылет прекратить». Начальник штаба доложил, что одно звено уже вылетело. Приказ «Вылет прекратить» был подтвержден и выполнен (вместо двадцати истребителей вылетело звено И-15, которое с фронта не возвратилось).

Две эскадрильи И-15 и И-16, летавшие на фронт, противника не встретили и вернулись на свой аэродром. После их посадки командир полка получил приказание: «Готовиться к повторному вылету в том же составе». Не успел командир полка отдать указание эскадрильям о подготовке к вылету, как получил приказ о немедленном вылете двух эскадрилий. Командир полка доложил, что эскадрилья И-15 к вылету еще не готова, но, несмотря на это, приказание о вылете было подтверждено: «Вылетать эскадрилье И-16, не дожидаясь готовности эскадрильи И-15». Это приказание было выполнено. Через 25–30 минут вылетело десять И-15 во главе с помощником командира полка.

Взлетевшие десять истребителей И-16 противника не встретили и вернулись на аэродром, а оставшиеся в воздухе десять И-15 встретили 15–18 самолетов противника и вступили с ними в бой.

По докладам летчиков и показаниям очевидцев, наблюдавших за боем с земли, после первой атаки японцам удалось поджечь самолет помощника командира полка. Помкомполка свою машину потушил, но преследовавший его на бреющем полете японец атаковал его и сбил.

Командир эскадрильи был ранен в голову и потерял сознание. Почти у самой земли он пришел в сознание, сумел выровнять машину и благополучно вернулся на свой аэродром.

После выбытия из боя помкомполка и командира эскадрильи оставшиеся истребители И-15 рассеялись, стали выходить из боя и возвращаться на свой аэродром. По свидетельствам наблюдавших за боем с земли очевидцев, японцы стали преследовать советские одиночные самолеты и сбивать их. Если бы И-15 не удирали в панике из боя, а дрались, поддерживая друг друга, таких потерь бы не было. В результате из десяти вылетевших летчиков четверо погибли в бою, один пропал без вести, ранены двое, один летчик выпрыгнул с парашютом из горящего самолета и через двое суток появился в своей части, а один летчик вернулся на свой аэродром с многочисленными пробоинами в самолете. Противник же по-прежнему потерь не имел.

К концу июня японцы сосредоточили в районе боевых действий всю 23-ю пехотную дивизию, 3-й и 4-й танковые полки, 26-й пехотный полк и часть 28-го пехотного полка 7-й пехотной дивизии, 4-й, 5-й и 12-й маньчжурские кавалерийские полки и остатки 1-го, 7-го и 8-го кавалерийских полков. Эти части они усилили артиллерией частей Квантунской армии. Кроме того, японцы стянули не менее двухсот самолетов из разных районов Маньчжурии, с Китайского фронта и из Японии.

Своей целью противник ставил внезапный и быстрый разгром советских частей и удар главными силами через гору Баин-Цаган по западному берегу Халхин-Гола.

По плану японского командования, наступлению наземных войск должны были предшествовать разгром советской авиации на аэродромах и завоевание господства в воздухе. Ударная группа под командованием генерал-майора Кобаяси в составе 71-го и 72-го пехотных полков, усиленных артиллерией, имела задачу в ночь со 2 на 3 июля переправиться через Халхин-Гол севернее горы Баин-Цаган и продвигаться на юг, отрезая пути отхода нашим частям. 26-й пехотный полк 7-й пехотной дивизии под командованием полковника Суми, посаженный на автомобили, имел задачу действовать на заходящем фланге ударной группы и не допускать подхода наших резервов, а в случае отхода наших частей преследовать их. Переправу и продвижение ударной группы обеспечивал 23-й инженерный полк. Прикрывал переправу отряд в составе одного эскадрона 23-го кавалерийского полка, взвода пехоты и пулеметной роты 64-го пехотного полка.

Сковывающая группа под командованием генерал-лейтенанта Ясуока в составе 64-го пехотного полка (без одного батальона), батальона 28-го пехотного полка, 4-го, 5-го и 12-го кавалерийского полков Хинганской дивизии, 3-го и 4-го танковых полков имела задачу в течение 1 и 2 июля обеспечить фланговый марш и сосредоточение в исходном районе для наступления ударной группы, а 3 июля наступать, охватывая пехотными и танковыми полками левый фланг советских войск на восточном берегу Халхин-Гола, а конницей - правый фланг, и уничтожить советские части на восточном берегу Халхин-Гола.

Июль 1939 г. Халхин-Гол. Советские летчики в перерыве между боями играют в домино. На заднем плане истребитель И-16

Пикирующий бомбардировщик D4Y2

Резервный отряд под командованием полковника Ики в составе одного батальона 64-го пехотного полка, 23-го кавалерийского полка и одной батареи двигался за ударной группой.

Командование 57-го особого корпуса имело данные о сосредоточении противника в районе Джинджин-Сумэ и озера Яньху и ожидало наступления противника. Было неясно только, куда противник направит главный удар. Поэтому решено было подтянуть резервы из Тамцак-Булака и сосредоточить их к утру 3 июля в районе горы Баин-Цаган.

Между тем советское командование принимает экстренные меры для усиления ВВС. 29 мая с Центрального московского аэродрома на трех транспортных самолетах «Дуглас» к месту боевых действий вылетела группа летчиков-асов во главе с заместителем начальника ВВС РККА Яковом Смушкевичем. Другая группа опытных летчиков, уже воевавших в Испании и Китае, была отправлена поездом. В Чите летчики получили самолеты, облетали их и отправились к линии фронта.

К 22 июня 1939 г. ВВС 57-го особого корпуса в своем составе имели: 70-й истребительный авиаполк - 60 истребителей И-16 и 24 истребителя И-15; 22-й истребительный авиаполк - 35 И-16 и 32 И-15; 150-й смешанный авиаполк - 57 бомбардировщиков СБ и 38-й средний бомбардировочный полк - 59 СБ. Всего 267 самолетов.

ВВС противника в своем составе имели: 1-й боевой отряд - 25 истребителей И-97 и 19 разведчиков; 11-й боевой отряд - 50 И-97; 24-й боевой отряд - 25 И-97; 59-й боевой отряд - 25 И-97; 10-й смешанный боевой отряд - 27 разведчиков; 15-й смешанный боевой отряд - 30 разведчиков; 12-й и 61-й боевые отряды - по 19 тяжелых бомбардировщиков в каждом. Всего 239 самолетов.

В двадцатых числах июня 1939 г. в районе озера Бунр-Нур завязались крупные воздушные бои, в которых советская авиация взяла реванш у японцев. 22 июня произошло три воздушных боя с участием 95 советских истребителей против 120 японских. 24 июня также произошло три воздушных боя с участием 96 советских истребителей против 60 японских. 26 июня был один воздушный бой 50 советских истребителей против 60 японских. В этих боях советская сторона потеряла 23 истребителя, в основном, И-15, а японцы - 64 самолета.

Японцы, ошеломленные таким неожиданным исходом воздушных боев, решили ответить внезапным ударом по аэродромам советской авиации. Рано утром 27 июня 23 японских бомбардировщика под прикрытием 80 истребителей атаковали стоянки самолетов 22-го истребительного авиаполка в районе Тамцак-Булак. Японцам удалось достичь тактической внезапности, и наши И-16 взлетели уже в ходе налета. По советским данным, в воздушном бою было потеряно всего три машины, а у японцев сбито пять самолетов.

Одновременно была атакована и стоянка 70-го истребительного авиаполка. Телефонная линия, связывавшая посты воздушного наблюдения и командование 70-го авиаполка, оказалась перерезанной японскими диверсантами. В результате было уничтожено, по советским данным, 16 самолетов И-15 и И-16, а японцы потерь не имели.

Советские танкисты осматривают брошенный на поле боя японский танк Типа 95 «Ха-го». Халхин-Гол. Июль 1939 г.

Наземное наступление японцы начали в ночь со 2 на 3 июля. В 9 часов вечера советские части - 3-й батальон 149-го стрелкового полка и 6-я батарея 175-го артиллерийского полка, находившиеся в боевом охранении, - были атакованы танками и пехотой. 6-я батарея старшего лейтенанта Алешкина открыла огонь. В упорном бою артиллеристы подбили 15 японских танков, но превосходство оставалось на стороне противника. Танки прорвались на огневую позицию и пытались раздавить орудия, засыпать щели с укрывшимися в них бойцами. Но легкие японские танки не смогли нанести существенного вреда. Поломав у орудий правила и поутюжив щели с бойцами, танки стали уходить. Тогда артиллеристы выскочили из укрытий и открыли огонь по отходящим танкам, подбив еще несколько машин. Развернувшись, танки снова атаковали батарею. Так повторялось трижды. Наконец атака была отбита. Около тридцати танков противника осталось на поле боя, остальные ушли на маньчжурскую территорию.

6-я кавалерийская дивизия всю ночь со 2 на 3 июля вела тяжелый бой с японскими войсками и к рассвету отошла на западный берег Халхин-Гола. Под ударами танковых полков группы Ясуока левофланговый батальон 149-го стрелкового полка и 9-я танковая бригада вынуждены были отойти к реке, развернувшись фронтом на север.

Ударная группа Кобаяси, сломив слабое сопротивление 15-го монгольского кавалерийского полка, подошла к реке в районе горы Баин- Цаган и начала переправу. К 8 часам утра 3 июля японцы переправились на другой берег и быстро двинулись на юг. Положение войск, находившихся на восточном берегу Халхин-Гола, становилось угрожающим, так как на западном берегу не было советско-монгольских частей, кроме 3-го дивизиона 185-го артполка и командного пункта 175-го артполка. Но решительность и находчивость командира 175-го артполка майора Н.И. Полянского спасли положение. Как старший из находившихся там командиров, он приказал командиру подошедшего бронедивизиона 6-й кавалерийской дивизии прикрыть переправу и дорогу на Тамцак-Булак. Бронедивизион действовал смело и решительно. Вместо того чтобы обороняться, он атаковал наступавшие японские войска, посеял среди них панику и принудил остановиться. Нанеся противнику значительные потери, дивизион отошел и занял удобный для обороны рубеж.

В 10 часов утра 3 июля начала наступление 11-я танковая бригада. Бригада атаковала двумя группами - с юга на север вдоль реки Халхин-Гол одним батальоном и с запада на восток двумя батальонами поддержки артдивизиона бригады. В артдивизионе на тот момент было шесть самоходных установок СУ-12, представлявших собой небронированный автомобиль ГАЗ-ААА с 76-мм полковой пушкой обр. 1927 г. на тумбовой установке.

Вместе с 11-й танковой бригадой должны были наступать 24-й мотострелковый полк и отряд монгольской конницы, но они начали атаку «без организованного по времени и месту взаимодействия с танковой бригадой». Артиллерийской поддержки танковой бригады в начале атаки не было вообще, и лишь в конце боя был открыт «слабый» артиллерийский огонь.

Тем не менее атака 132 танков произвела на японцев большое впечатление - в Китае они ничего подобного не видели. Танки прошли сквозь японские позиции и повернули назад недалеко от японской переправы через Халхин-Гол. Этот рейд обошелся бригаде в 36 подбитых и 46 сгоревших танков, погибли более двухсот членов экипажей.

Тем временем 24-й мотострелковый полк вышел совсем в другом месте, именовавшемся «Развалины», и лишь после полудня повернул к югу. В 13 ч. 30 мин., развернувшись в боевой порядок южнее озера Хуху-Усу-Нур, 24-й полк перешел в наступление, нанося удар с запада на восток. В 15 часов вступила в бой 7-я мотоброневая бригада под командованием полковника Лесового.

Японская авиация непрерывно атаковала наши позиции. Противник оказался охваченным в районе горы Баин-Цаган с северо-запада, запада и юга. С востока протекала река. Но японцы сумели быстро укрепиться на горе Баин-Цаган, организовали противотанковую оборону и оказали упорное сопротивление. Бой длился весь день 3 июля. Около семи часов вечера советско-монгольские войска начали одновременную атаку с трех сторон, но японцы отразили ее. Бой продолжался и с наступлением темноты.

Утром 4 июля японцы попытались пойти в контратаку, в то время как большая группа японских самолетов пыталась атаковать с воздуха советско-монгольские части. Но советские летчики вступили в бой и вынудили японские самолеты вернуться на свои аэродромы. Предпринявшие же контратаку японцы были встречены ураганным огнем советской артиллерии и быстро ретировались в свои укрепления.

Вечером 4 июля советско-монгольские части предприняли третью общую атаку по всему фронту. Бой длился всю ночь, японцы стремились во что бы то ни стало удержать гору Баин-Цаган. Только к 3 часам дня 5 июля сопротивление противника было сломлено. Не выдержав натиска советско-монгольских частей, в особенности советских танков, японцы в беспорядке побежали на восточный берег Халхин-Гола. Но единственный понтонный мост, наведенный японцами для переправы, был уже взорван самими же японцами. В панике японские солдаты и офицеры бросались в воду и тонули на глазах у советских танкистов. Остатки японцев на западном берегу были уничтожены в рукопашном бою. Только болотистые берега и глубокое русло Халхин-Гола помешали нашим танкам и бронемашинам переправиться на восточный берег.

После баин-цаганских боев японское командование еще не раз пыталось разгромить советско-монгольские части на восточном берегу реки Халхин-Гол. Так, в ночь с 7 на 8 июля японцы нанесли удар из района Номон-Кан-Бурд-Обо по правофланговому 2-му батальону 149-го стрелкового полка и по батальону 5-й стрелково-пулеметной бригады, которая к этому времени подошла к району боевых действий. Этот батальон оборонялся левее 149-го стрелкового полка. Удар был неожиданным, и 2-й батальон с приданной ему 5-й батареей начал отходить, в то время как 1-й батальон с 4-й батареей продолжал отражать атаки противника. С рассветом же и этот батальон вынужден был оставить занимаемый рубеж.

Таким образом, в результате этих боев советско-монгольские части отошли и заняли позиции на высотах в 3–4 км от реки.

11 июля японцы нанесли новый удар в направлении высоты Ремизова. Имея значительное превосходство в силах, противник захватил высоту, но дальнейшее его продвижение было приостановлено огнем артиллерии и контратаками танков.

После 11 июля стороны, занимая оборону, продолжали сосредотачивать дополнительные войска. Так, в район боевых действий из Уральского военного округа стали прибывать части 82-й стрелковой дивизии. В составе дивизии было два артиллерийских полка. В 82-м легком артполку состояло двадцать 76-мм пушек обр. 1902/30 г и шестнадцать 122-мм гаубиц обр. 1910/30 г., а в 32-м гаубичном полку - двенадцать 152-мм гаубиц.

Несколько позже прибыли 57-я стрелковая дивизия с 57-м артполком, 212-я авиадесантная бригада, 6-я танковая бригада, 85-й зенитный полк, 37-й и 85-й отдельные дивизионы противотанковой артиллерии.

Впервые появилась и корпусная артиллерия: 185-й корпусный артиллерийский полк в составе двадцати четырех 107-мм пушек обр. 1910/30 г. и двенадцати 152-мм пушек обр. 1934 г.; 1-й дивизион 126-го артполка (двенадцать 107-мм пушек) и 1-я бригада 297-го тяжелого артполка (четыре 122-мм пушки обр. 1934 г.).

1 июня в Москву был срочно вызван заместитель командующего войсками Белорусского ВО Г. К. Жуков. На следующее утро он был принят Ворошиловым и получил приказ лететь в Монголию. В тот же день, 2 июня, в 16 часов с Центрального аэродрома вылетел самолет с Жуковым и несколькими офицерами Генштаба. Утром 5 июня Жуков прибыл в Тамцак-Булак, в штаб 57-го особого корпуса, где встретился с Н.В. Фекленко. Жуков традиционно начал с разноса: «…можно ли за 120 км от поля боя управлять войсками» и т. д. В тот же день Жуков связался с Москвой. 6 июня из Москвы пришел приказ наркома Ворошилова об освобождении комдива Н.В. Фекленко от командования 57-м корпусом и о назначении на эту должность Г.К. Жукова. Вскоре из всех войск, сосредоточенных у реки Халхин-Гол, была создана 1-я армейская группа под командованием комкора Жукова.

В июле наша авиация несколько раз атаковала аэродромы противника на территории Маньчжоу-Го. Так, 27 июля 1939 г. девять истребителей И-16 под прикрытием десяти И-16 вылетели на штурмовку аэродрома Ухтын-Обо, в 15 км юго-западнее Ганьчжура, где находилось около двадцати истребителей противника. Японцы явно не ожидали атаки. Машины стояли незамаскированными, моторы их были обращены к центру аэродрома. Штурмующие И-16 с доворотом влево на 10–15° с высоты 1200–1500 м вошли в пикирование и на высоте 1000 м открыли прицельный огонь: ведущее и правое звено - по южной и западной группам самолетов, левое звено - по бензозаправщикам, стоявшим за самолетами, и по самолетам. Было выпущено от трех до пяти длинных очередей. На высоте 300–500 м огонь был прекращен и самолеты выведены из пикирования.

Девяткой И-16 было произведено всего две атаки, отдельными самолетами - две-три атаки. Выпущено 9000-10 000 патронов.

По донесениям летчиков, участвовавших в атаке, на аэродроме горело четыре-пять самолетов и два бензозаправщика. Все советские самолеты вернулись на базу.

29 июля самолеты 22-го истребительного авиаполка атаковали японский аэродром в 7 км севернее озера Узур-Нур, то есть приблизительно в 12 км в глубь маньчжурской территории. На аэродроме находились 8–9 истребителей и 4–5 бомбардировщиков.

В первом вылете в 7 ч. 15 мин. в атаке участвовало 19 машин И-16 под прикрытием восьми И-16. Первый заход был совершен в направлении со стороны солнца на высоте 2000 м. При обнаружении цели истребители спикировали на нее, сделав небольшой доворот, вышли на цель и, снизившись до высоты 150–100 м, открыли огонь, а затем вышли из атаки с левым боевым разворотом. После первой же атаки загорелись два японских самолета.

Второй заход был совершен в направлении с юга на север, со стороны озера Узур-Нур, вдоль фронта расположения самолетов. Огонь открылся с дистанции 450–500 м и велся короткими очередями, переносясь с одной цели на другую. Во время этого захода японцы обстреляли советские истребители из зенитных пулеметов.

Третий заход был произведен в направлении с северо-запада на юго-восток. Перед атакой один японский истребитель И-97 взлетел и ушел на максимальной скорости в том же направлении, в котором производилась атака.

После третьей атаки у большинства самолетов патроны и снаряды были израсходованы, но у некоторых летчиков, в том числе и у ведущего (командира полка), патроны еще были, что дало возможность произвести четвертый заход в направлении с юго-востока на северо- запад и с левым разворотом уйти на свой аэродром. В период всей атаки восемь И-16 прикрывали штурмовой налет девятнадцати И-16 на высоте 3500 м.

В тот же день в 9 ч. 40 мин. была произведена повторная штурмовая атака, в которой участвовало десять истребителей И-16 (в основном, пушечные). Первый организованный заход был произведен в направлении с запада на восток, последующие заходы (от трех до шести заходов) совершались отдельными самолетами (один-два самолета). Противодействия со стороны противника также не было, атаки продолжались до полного израсходования патронов и снарядов.

По сведениям советских летчиков, в результате штурмовой атаки до десяти самолетов противника были уничтожены на земле, а два И-97 сбиты на взлете.

2 августа в 7 ч. 25 мин. 70-й истребительный авиаполк в составе 23 И-16 под прикрытием девятнадцати И-16 произвел штурмовую атаку по самолетам противника, находящимся на аэродроме, в 20 км северо-западнее Джинджин-Сумэ. Атакуемыми объектами на аэродроме были самолеты, лагерь и база, расположенная в 2–3 км северо-восточнее аэродрома. Японские самолеты не были рассредоточены, моторы их были обращены в разные стороны, и с воздуха казалось, что из самолетов образован круг. Внутри этого круга находились палатки и юрты, по-видимому, это был лагерь. На базе было много автомобилей, имущества и юрт, а в центре стояла кирпичная постройка. Все объекты на аэродроме не были замаскированы.

Атаки производились одиночными самолетами. Вывод из атаки происходил на высоте 100–200 м. За время атаки штурмовики успевали выпускать две-четыре очереди и переносить огонь на другие цели. Всего было произведено от двух до восьми заходов и выпущено до 18 тысяч патронов.

По донесениям летчиков, во время атак было уничтожено до 12 самолетов противника, из них 6 самолетов зажжено на земле, 4 самолета зажжено в воздухе при взлете, 2 самолета не загорелись (по-видимому, они были без горючего), но по ним всей группой было произведено от двух до четырех атак. Один самолет взлетел и ушел в северном направлении. Были видны горевшие автомобили и склады.

С 13 по 18 августа в районе боевых действий были низкая облачность, проходящие дожди и плохая видимость, поэтому активных действий советская авиация не проводила.

Со стороны противника за весь период боевых действий ночных бомбометаний не было.

С 18 по 26 августа группы тяжелых бомбардировщиков (от 3 до 20 четырехмоторных бомбардировщиков ТБ-3) каждую ночь производили бомбометания по скоплению войск и артиллерийским позициям противника в районах Хайластын-Гол, озеро Узур-Нур, озеро Яньху, Джинджин-Сумэ и Депден-Сумэ. Целью ночных бомбежек было «изнурение и уничтожение противника». Ночное бомбометание производилось одиночными самолетами с 8 часов вечера до полтретьего ночи с интервалами в 15–30 минут, с высоты от 500 до 2000 м. Бомбовая нагрузка ТБ-3 составляла от 1200 до 1800 кг.

Любопытная оценка действий бомбардировщиков ТБ-3 дана в секретном издании: «По докладам летного состава и наблюдениям наших передовых наземных частей, результаты бомбометания были отличные. Ночные бомбометания изнуряли противника и в то же время воодушевляли наши передовые части» . В одном абзаце - и за здравие, и за упокой! Что мог наблюдать летный состав в ходе бомбежек? И если бы стал известен хоть какой-то результат этих бомбежек, например, уничтожение полевой пушки противника, то этот факт непременно бы вошел в отчет.

Примечания:

Сёгун - титул верховного правителя государства (предводитель, военный вождь).

Мелихов Г.В. Маньчжурия далекая и близкая. М.: Главная редакция восточной литературы РАН, 1994. С. 52.

Боевые действия авиации в Монгольской Народной Республике. Май-сентябрь 1939 г. М.: Воениздат, 1940. С. 56.

С полковником Константином Владимировичем Яковлевым мы летели из Москвы в Монголию, и он под шум турбин "Ту-153" вспоминал Баин-Цаган, ту переправу, которая дала возможность вывести на этот берег наши части.

Деревянный мост,- рассказывал он,-- надо было построить за одну ночь 28 мая Вышли мы к реке после длительного марша. Быстро организовали подвоз бревен, телеграфных столбов со склада в Тамцак-Булаке и начали заготовку моста. К сборке приступили уже в сумерках. Многим пришлось глубоко заходить в воду, и от сильного охлаждения их знобило, течение валило с ног...

Полковник замолкал, ждал, пока мы запишем то, что он говорит, затем продолжал.

К рассвету мост был готов. И вдруг послышался гул самолетов. С востока летели вражеские бомбардировщики. Вот первая группа развернулась к нашему мосту, послышались нарастающий свист бомб и взрывы. Одновременно с барханов раздались пулеметные очереди.

Мы бросились переправляться. По мосту это было сделать трудней - он был взят врагом на прицел. Большинству пришлось перебираться вплавь, вброд. На берегу быстро развернулись к бою. И сразу же встретились с пехотой противника. Начались рукопашные схватки. С трудом защищали мы свой мост. Должен сказать, что нам неожиданно повезло- примкнула группа монгольских солдат с пулеметом. Они оказались из числа отходящих с боями пограничников.

Всю ночь шел жестокий бой - свистели пули, рвались гранаты, вспыхивали осветительные ракеты.

Да, да,- подтверждал через несколько дней монгольский ветеран боев у Баин-Цагана С. Тугсжаргал,- эти пулеметчики тогда нам здорово помогли... Накануне японцы подожгли степь. Всю ночь солдаты боролись с огнем. Жара и невыносимая духота, бомбежки и беспрерывные атаки японцев вконец измотали нас. Песчаные барханы по обе стороны реки покрылись трупами погибших. Вот тут-то и поддержали нас пулеметы. Их огонь как косой свалил первые шеренги шедшего во весь рост в последнюю, как он предполагал - она действительно оказалась последней для многих японцев,- атаку противника. Воспользовавшись его замешательством, мы поднялись и бросились вперед. В результате заняли более удобные позиции за гребнем сопок.

После этого,- продолжает он,- противник уже не смог нас выбить, хотя и предпринял несколько отчаянных атак. Подпустив японцев поближе, мы забрасывали их гранатами, а пулеметчики с флангов косили наступающие цепи огнем. Кто они были, эти пулеметчики? Из какой части? Так и осталось неизвестным. Живы ли? Погибли ли? Не знаю... А без них мы тогда не выдержали бы...

Сражение у Баин-Цагана продолжалось. И командующий группировкой комкор Георгий Константинович Жуков принимает для того времени неслыханное решение-перебросить за сотни километров в район боев мотомеханизированные и танковые части и направить их в атаку без пехоты.

И вот тут-то случилось невероятное, невиданное доселе. Танковая бригада под командованием Михаила Павловича Яковлева и мотострелковый полк Ивана Ивановича Федюнинского после многосуточного марша с ходу бросаются в атаку. В районе Баин-Цагана разгорелось ожесточенное сражение. Танки шли на танки. С обеих сторон их насчитывалось до четырехсот. В сражении участвовало до трехсот орудий и несколько сот самолетов. За сотню километров была слышна канонада. Ночью над степью стояло громадное зарево...

Не выдержав натиска советско-монгольских войск, противник в беспорядке отступал. Солдаты и офицеры врага бросались прямо в реку Халхин-Гол. Многие тут же тонули. "Произошло страшное замешательство,- писал один японский офицер после в своем дневнике.- Лошади разбежались, таща за собой передки орудий, автомашины помчались в разные стороны. Весь личный состав упал духом".

Таким образом, ударная группировка японцев, прижатая к реке, 3 - 5 июля была наголову разгромлена. Враг потерял почти все танки, значительную часть артиллерии, 45 самолетов и около 10 тысяч человек. 8 июля японцы, перегруппировав силы, повторили атаку, но и на этот раз после четырехдневного кровопролитного боя, потеряв более 5 тысяч убитыми и ранеными, вынуждены были отступить.

Поражение японских войск произвело гнетущее впечатление в империи. Вот краткая запись из дневника политического деятеля Японии того времени, советника императора Кидо: "Армия в смятении, все погибло".

На высоте Баин-Цаган сегодня тихо. В последний раз там мы были с Галиной Михайловной Алюниной, дочерью комбрига Яковлева, Героя Советского Союза, павшего смертью храбрых.

Отца мы помним добрым и смелым,- говорила она у памятника героям-яковлевцам.- Он был кадровым военным, но всегда казался нам таким мирным, спокойным...

Комбригу Михаилу Павловичу Яковлеву во время боев на Баин-Цагане было 36 лет. В партию Яковлев вступил в 1924 году, в Советскую Армию - семнадцати лет. 11-й танковой бригаде присвоено имя М. П. Яковлева. Навечно занесен он в списки почетных красноармейцев бригады.

Умело действовали командиры и цирики монгольской армии. Артиллеристы метким огнем помогали советским воинам уничтожать врага. Далеко разнеслась слава о Героях МНР кавалеристе Лондонгийне Дандаре, политруке Лувсандоржийне Гэлэгбаторе, командире полка Чойне Дугаржаве, водителе бронемашины Даржагийне Хаянхярве и о многих Других.

Не могу не сказать об известном всей республике легендарном герое Халхин-Гола Цэндийне Олзвое. Его портрет сегодня обязательно увидишь в каждой комнате Сухэ-Батора - так называется в монгольских воинских частях красный уголок. Одному из первых Олзвою присвоено звание Героя МНР.

Стоит у Баин-Цагана бетонный еж - поставили монгольские ревсомольцы. До этой черты дошел враг. Дальше его не пропустили. Стоит и танк тех времен. Может быть, Константин Симонов, работающий во фронтовой многотиражке "Героическая красноармейская", именно о нем писал в те годы:

Когда бы монумент велели мне Воздвигнуть всем погибшим здесь, в пустыне, Я б на гранитной тесаной стене Поставил танк с глазницами пустыми.

Танкисты-яковлевцы проявили чудеса героизма. Вот несколько донесений с поля боя. Экипаж лейтенанта А. А. Мартынова уничтожил пять вражеских орудий. Майор Г. М. Михайлов во главе танкового батальона прорвался глубоко в тыл японцев и, даже раненный, руководил подразделением до полного выполнения задачи. Бессмертный подвиг совершил танковый экипаж политрука Д. П. Викторова, отважные танкисты подбили десять вражеских орудий; даже когда подступившие вплотную японцы подожгли танк, советские воины продолжали сражаться до последнего дыхания.

Не забывают в Монголии высоту Баин-Цаган и ее героев. Сюда, к памятникам, приезжают люди со всех аймаков республики. По местам боевой славы идут ревсомольцы и пионеры. Шумят молодой листвой топольки у памятника, высаженные их руками. Гудит степной ветер у стелы Славы.

Последний раз осенью я долго бродил вдоль степной реки. Меньше стало комаров. Халхин-Гол обмелел, можно было свободно переходить вброд с одного на другой берег. В его светлой воде молнией проносились крупные рыбы. Здесь, я знал, водятся таймени.

Переходя вброд, на восточный берег реки, я отчетливо представлял себе, как это делал в 1939 году Олзвой со своими бесстрашными друзьями, когда ему поручили привести "языка".

Где ползком, где пригнувшись с темнотой перешли линию фронта смельчаки. Добрались до вражеской батареи, которая была засечена днем. У орудий - часовой с винтовкой, вдали серели силуэты палаток. Вокруг ходили уверенные в себе вооруженные люди.

Решили начать с часового. А местность, как повсюду за Халхин-Голом, совершенно открытая, только в полной темноте можно незаметно к чему-то или к кому-то подобраться.

Но японец как будто сам захотел, чтобы его схватили, приблизился к монгольским разведчикам и почему-то опустил на землю винтовку. Он тут же был скручен по рукам и ногам. "Язык" есть, но хорошо бы еще добыть бинокль. И Олзвой принимает отчаянное решение - надевает каску японца, берет его винтовку и становится "часовым" к вражеским орудиям... Наблюдая неустанно за палатками, достает из кармана сигарету, зажигает ее. Докурив, неслышно подходит к первой палатке. Все спят. Зашел в следующую. Бинокля не было. Из третьей слышался говор - там не спали, но в дверь был совершенно ясно виден висящий офицерский планшет и кожаный футляр, в котором, конечно же, должен быть бинокль.

Олзвой снова "заступил на пост" у батареи. И когда все стихло вокруг, вошел в палатку, взял планшет, вынул из чехла бинокль, а туда насыпал кизяка.

Неслышно и незаметно группа разведчиков вернулась в свое расположение.

Утром командир полка объявил им благодарность.

Как вот только японцы теперь в нас стрелять будут без бинокля, не увидят же, попали или не попали в цель? А, Олзвой?

Ничего, товарищ командир,- ответил под громовой хохот разведчик,- замену я им оставил, обойдутся...

Про Олзвоя рассказывают настоящие легенды. Я слышал, что он, возвращаясь из разведки, вместе со своим верным другом столкнулся с японцами, ехавшими на двух машинах. И вот они вдвоем, приняв неравный бой, многих солдат противника истребили, остальных взяли в плен. В следующий раз Олзвой удерживал высоту, которую штурмовала целая рота вражеских солдат.

Может быть, кое-что и преувеличивали, но то, что Олзвой был выдающимся разведчиком, сомнению не подлежит. На родине Цэндийна Олзвоя в Кобдоском аймаке ему воздвигнут памятник.

Высокое мастерство и самоотверженность во время баинцаганских боев проявили советские и монгольские летчики. В боях с японскими захватчиками Витт Федорович Скобарихин и Александр Федорович Мошин успешно применили воздушный таран. А Михаил Анисимович Ююкин направил горящий самолет на наземные цели противника. Штурманом Ююкина был Николай Францевич Гастелло. По приказу командира он тогда выпрыгнул из горящего самолета с парашютом, как бы для того, чтобы в 1941 году совершить свой бессмертный подвиг.

Уже после Великой Отечественной войны, беседуя с прославленным маршалом и четырежды Героем Советского Союза Г. К. Жуковым, К. М. Симонов заметил, что он не видел воздушных сражений, подобных халхингольскому. Георгий Константинович ответил: "А я, думаете, видел?"

Именно на Халхин-Голе Сергей Грицевец, Яков Смушкевич и Григорий Кравченко стали дважды Героями Советского Союза. Сергей Иванович Грицевец, преследуя вражеские самолеты, увидел, что самолет его командира летчика В. М. Забалуева сбит и командир спускается на парашюте. Грицевец приземлился на вражеской территории, забрал в свой одноместный истребитель Забалуева и прилетел на свой аэродром. Сергей Иванович воевал в Испании. Всего им было сбито 40 вражеских самолетов. Кравченко лично сбил пять самолетов. Под его руководством уничтожено 18 самолетов противника. В одном из боев Кравченко был вынужден совершить посадку вдали от аэродрома и только через три дня добрался до своих.

За успешные бои против японских захватчиков в Китае ему впервые было присвоено звание Героя Советского Союза. Погиб в 1943 году, будучи командующим военно-воздушными силами 3-й армии. Похоронен у Кремлевской стены. Яков Владимирович Смушкевич тоже воевал в Испании. Воздушные силы халхингольской группы под его командованием обеспечили господство в воздухе в период наступления.

Первый крупный воздушный бой произошел 22 июня. Почти сто советских истребителей схватились со 120 японскими самолетами. Вторая крупная схватка началась 24 июня, и вновь победили советские летчики. Потом бои в небе продолжались постоянно. Только с 22 по 26 июня японцы потеряли 64 самолета.

Дня не было,- рассказывал ветеран Халхин-Гола, ныне генерал Иван Алексеевич Лакеев,- чтоб не крутились над нашими позициями японские самолеты. Командующий то и дело говорил: "Руководи боем". А как руководить? Радио тогда только входило в жизнь. "Думай, думай",- повторял командующий. Придумали. Нарисовали на земле большой круг, а на нем поворотную стрелку. Откуда появится самолет противника, туда показывает стрела. Погода в Монголии чаще всего ясная, летчики с неба хорошо видели наш указатель. Георгий Константинович похвалил: "Молодцы".

Генералы Кравченко Григорий Пантелеевич и Лакеев Иван Алексеевич,- вспоминал в разговоре со мной летчик-космонавт, начальник Центра подготовки космонавтов, дважды Герой Советского Союза, совершивший 185 боевых вылетов, генерал-лейтенант Георгий Тимофеевич Береговой,- учили нас, молодых летчиков, бить немецких асов, пользуясь уроками Халхин-Гола. Очень даже предметной, скажу, была наука. Здорово нам помогала. И я им до сих пор за нее благодарен...

"В течение июля и августа, - вспоминает Герой Советского Союза Е. Н, Степанов,- продолжались крупные воздушные сражения. Советские летчики прочно удерживали за собой воздушное пространство над нашими наземными войсками, не давая японской бомбардировочной авиации бомбить позиции советско-монгольских войск. В свою очередь японские истребители безуспешно пытались обеспечить работу своих бомбардировщиков. Это приводило к жарким воздушным сражениям с участием крупных сил авиации. Например, 15 сентября 1939 года, в последний день войны, произошел воздушный бой, в котором участвовало 392 самолета обеих сторон. Противник проявлял исключительное сопротивление и упорство, но советская авиация уверенно шла к победе в небе Монголии.

С 22 мая по 19 августа советские летчики уничтожили 355 вражеских самолетов, из которых 320 было сбито в воздушных боях. В последующих боях до окончания военных действий враг потерял еще 290 самолетов, из них в воздушных боях 270.

Японская авиация в ходе своего авантюристического вторжения в пределы МНР потерпела жестокое поражение, потеряв от действий советской авиации 660 боевых самолетов. Советские летчики в трудных испытаниях 1939 года показали свою беспредельную преданность делу социализма и идеям пролетарского интернационализма, проявили неиссякаемое мужество в борьбе с врагом".

С Антоном Дмитриевичем Якименко, генерал-лейтенантом авиации, Героем Советского Союза, впервые я познакомился на праздновании сорокалетия битвы на Халхин-Голе в Улан- Баторе. Он рассказывал журналистам о своем участии в халхингольских боях.

11 мая 1939 года наш истребительно-авиационный полк, который находился на территории Советского Союза в Забайкалье, был поднят по тревоге. Событие, вообще-то говоря, неновое, учебные тревоги наш командир объявлял часто, и днем и ночью. На этот раз тревога прозвучала на рассвете. Мгновенно собрались, привели самолеты в боевую готовность, проверили оружие. Сидим, ждем дальнейших приказаний. Будет отбой или нет? И тут в воздух взвились две зеленые ракеты. Это приказ на взлет!

Вижу хорошо - летим на юг. Пересекаем реку Онон, приближаемся к монгольской границе. Граница - это понятие для каждого из нас особое, мы ведь воспитывались в уважении к нерушимости границ. Неужели, думаю, ошибся командир, на чужую территорию нас ведет? А он крылом покачал - это сигнал условный: "подтянись". Мы подтянулись, и он, словно прощаясь с советской землей и приветствуя монгольскую, сделал красивую воздушную фигуру. Мы повторили... Вскоре приземлились возле города Чойбалсана, тогда он назывался Баян-Тумэн. Собрались в землянке.

Так для нас начались боевые действия. На следующий день мы перебазировались в район Халхин-Гола, и наше звено вылетело на разведку.

Конечно, каждому из нас хотелось увидеть противника. Раньше мы только в учебных, тренировочных боях участвовали. И вот втроем возвращаемся из разведки обратно, идем над озером, и я вижу: навстречу нам летят семнадцать японских истребителей. Глазами их словно сфотографировал и думаю - неужто упустим? А нас предупредили: когда возвращаешься из разведки, в бой не вступай. Надо привезти данные аэрофотосъемки. Это очень важно. Но перед нами противник. Я выскочил вперед, ребята за мной, и мы атаковали эту группу. Наше появление было настолько неожиданным для японцев, что даже после того, как один из вражеских самолетов свалился в воду, никто из них вовремя не заметил нашей атаки. Спохватились, но поздно, мы уже развернулись и уходили к своему аэродрому.

Это был наш первый бой. А я хочу рассказать об особенно памятном дне -22 июня 1939 года. Такое вот совпадение с первым днем Великой Отечественной... На рассвете мы сидели в самолетах. По сигналу ракеты наше звено взлетает, и я вижу над аэродромом разведывательный самолет противника. Набрав высоту, мы вышли ему в хвост. Самолет сбили, и почти сразу же в стороне увидели большую группу боевых вражеских машин.

Бой длился долго, 3 часа 30 минут. В итоге упало на землю 43 самолета, из них 31 японский. Как сейчас вижу этот бой: идут бомбардировщики в сопровождении большой группы истребителей. Прикрыты сверху, снизу, с боков - никак не прорваться. А ведь главная цель для истребителей - бомбардировщик с боевым грузом. Пытаюсь подойти сбоку, сверху - невозможно. Сбиваю один истребитель, второй. Горючее у меня кончается, сажусь на аэродром, дозаправляюсь. Поднялся - и снова в атаку. Японцы к концу боя не выдержали, бросились наутек.

Из этого воздушного сражения мы сделали очень важный вывод: противник пытается застать нас на аэродромах врасплох, когда самолеты еще на земле, и нанести удар с воздуха, чтобы уничтожить авиационную технику и летно-технический состав. Однако бдительность летного состава и наших наблюдательных пунктов срывала этот замысел японцев. И воздушные бои продолжались. Закончились они, как известно, поражением вражеской авиации.

Вскоре после этого воздушного боя к нам приехал маршал Хорлогийн Чойбалсан. Он разговаривал с летчиками, интересовался тактикой действий японцев. Разговор был товарищеский, душевный.

Уезжая, маршал сказал, что мы защищаем небо Монголии, и советовал нам беречь самолеты и, главное, беречь людей, помнить, что мы имеем дело с очень хитрым, вероломным противником.

Наша эскадрилья вышла из испытаний с честью. Пяти летчикам - Чистякову, Скобари- хину, Трубаченко, Гриневу и мне - было присвоено звание Героя Советского Союза. Мы хорошо воевали. Умели помочь друг другу, знали свои возможности и возможности противника.

На этой встрече я читал стихи монгольских поэтов о Халхин-Голе. В них есть какая-то особая прелесть.

Выше сфинксов и пирамид Обелиски поднялись в небо, Облака проплывают немо, Лес негромко листвою шумит, И вбирает в себя река Обелиски и облака И качает их отраженья... В неоглядном степном просторе Через реки легла и леса Пограничная полоса - Обелиски стоят в дозоре! Люди, помните тех солдат!

Так написал о Халхин-Голе известный в Монголии поэт Шаравын Сурэнжав.

Итак, под Баин-Цаганом японская авантюра потерпела поражение. Заранее широко разрекламированное перед своими и нацистскими корреспондентами, которые, кстати сказать, тоже прибыли в Хайлар, где находился штаб ударной группировки Квантунской армии, наступление полностью захлебнулось. Вскоре стало известно о готовящемся новом наступлении врага. Г. К. Жуков накануне отдал приказ отойти с первой линии окопов. И на рассвете артиллерийскую обработку японцы повели по пустому месту. А когда пошли в атаку, то встретили такой отпор, что сразу откатились с большими потерями назад. Об этом подробно рассказывал бывший адъютант Жукова Михаил Федорович Воротников.

В это же время фактически был разработан план окружения и полного разгрома японской группировки.

Очень большое значение,- вспоминал М. Ф. Воротников,- командующий придавал дезинформации противника. У японцев создавалось впечатление, что наши войска готовятся зимовать на Халхин-Голе. Каждый день по телеграфу шли запросы о проволоке и кольях для зимних укреплений, эфир был заполнен переговорами о подготовке санных поездов, зимнем обмундировании. Эти переговоры велись, чтобы создать иллюзию реальности, таким кодом, который, точно было известно, японцы знают. Начали ставить проволочные заграждения. А тем временем в огромном количестве подвозились к линии фронта боеприпасы, техника, горючее, продовольствие.

Командиры советских частей показывались у линии фронта только в форме рядовых красноармейцев, танкисты - в общевойсковой форме. Велась усиленная разведка позиций противника. О предстоящем наступлении знал только узкий круг лиц...

И снова вспоминается собрание, участниками которого мы были в большом зале Правительственного дворца в Улан-Баторе, где от имени ветеранов Халхин-Гола участник боев, бывший командир кавалерийской дивизии Д. Нянтайсурэн обращался с наказом к молодежи. Он рассказывал и о своей жизни.

Я участник двух войн с японскими милитаристами,- говорил Нянтайсурэн.- В 1939 году мне, молодому командиру кавалерийской дивизии, я только что окончил Тамбовское кавалерийское училище, пришлось сражаться со вторгшимися на территорию МНР японскими агрессорами в районе Халхин-Гола, а спустя несколько лет громить их на территории Китая во время освободительного похода советско-монгольских войск в 1945 году.

До сих пор в моей памяти хранится каждый эпизод наших совместных с советскими друзьями боевых операций, меня волнует радость одержанной победы.

В конце июля кавалерийская дивизия была передана в оперативное подчинение первой армейской группы, которой командовал комкор Г. К. Жуков. В штабе советско-монгольских войск готовилась операция по окружению и уничтожению японских войск, вторгшихся в МНР.

По замыслу Г. К. Жукова предусматривалось, сковав противника действиями с фронта, нанести мощные удары по обоим флангам группировки врага, окружить ее и уничтожить между Халхин-Голом и государственной границей МНР. В соответствии с этим планом были созданы три группы - южная, центральная и северная. Основу центральной составляли пехота и артиллерия, во фланговых - танки, бронемашины, моторизованная пехота и монгольские кавалеристы. Наша кавдивизия входила в состав южной группы.

Утром 20 августа после мощной авиационной и артиллерийской подготовки советско- монгольские войска перешли в наступление. Прорвав оборонительные позиции противника, наша дивизия вместе с другими советскими и монгольскими соединениями, советскими танновыми частями и артиллерийскими подразделениями, нанося решительные мощные удары противнику, неоднократно отбивая его встречные атаки и стремительно развивая наступление, вышла на государственную границу. Это случилось в ночь на 26 августа.

Одновременно южная группа советско-монгольских войск, ломая бешеное сопротивление врага и сжимая кольцо окружения, полностью блокировала японцев. Вражеские солдаты, оказавшись под сильным огнем, пытались контратаковать, а когда поняли безвыходность положения, начали сдаваться в плен. А ведь их учили не сдаваться ни при каких обстоятельствах. Значит, допекло.